Едва сдержавшись, чтобы не выкрикнуть «Конечно!», я степенно объявил:

— Сочту за честь иметь ученика, который пишет такие работы.

* * *

Когда осенью 1985 года молодой Тали прибыл в колледж, я решил, что для него будет лучше, если он не сразу попадет в мой класс писательского мастерства, а пройдет адаптацию среди обычных студентов. Я внимательно наблюдал за ним и видел, что он почти ничем не отличается от остальных: несколько выше ростом, одет чуточку побогаче, волосы намного длиннее, чем позволялось в Хилл, но не длиннее, чем у некоторых студентов, уверенности в себе, может быть, меньше, чем у капитана школьной футбольной команды, но вполне достаточно для одного из лучших теннисистов школы.

Среди студентов он держался без стеснения, но компаний не искал. Вместо этого с головой ушел в учебу, чтобы проверить, способен ли заниматься наравне со старшими. Быстро убедившись в том, что не только не отстает, а во многом превосходит их в учебе, он решил расширить круг своих интересов.

Меня поразило разнообразие его увлечений. Занявшись теннисом, он быстро попал в сборную колледжа. Он увлекался шумным регби, не пропускал ни одного вечера танцев, где я обычно присутствовал в качестве стража порядка и где он выделывал такие па, которые мне никогда еще не доводилось видеть. Но за стремлением создавать впечатление типичного младшекурсника у него угадывалась неуемная жажда взрослой жизни. Между семестрами зимой 1986 года он, как многие из тех, кто преуспевал в английском и стремился попасть в мой класс для подготовленных, подошел ко мне за разрешением пройти собеседование. Собеседование с ним я проводил так, словно никогда не видел его прежде. Но в двадцатиминутной беседе он продемонстрировал такое блестящее владение английским языком и такой интерес к литературному творчеству, что я сказал в конце:

— Я, безусловно, помню те школьные работы, которые вы показывали мне во время нашей встречи с вашей бабушкой, но у нас требуется, чтобы претендент представил работу, выполненную в последнем семестре. Так что отпечатайте что-нибудь и дайте мне посмотреть.

— Я не печатаю, сэр, а использую текстовой процессор.

— Вы много правите? Я имею в виду чернилами на распечатках?

— Я никогда не подаю черновые варианты. Они иногда довольно ужасны.

— Могу ли я посмотреть какие-нибудь из них? Может быть, они отвечают требованиям.

— Да. Я ничего не уничтожаю. — Удалившись на несколько минут, он принес небольшую подшивку материалов, над которыми работал в последнее время. Мне стало ясно, что он много правил от руки, а затем дважды редактировал каждый текст на компьютере. «Он делает это почти как профессионал, — отметил я про себя. — И через год уже сможет публиковаться, если ему есть что сказать». Я объявил ему:

— В зимнем семестре занятия у меня начинаются во вторник в десять утра в моей аудитории, добро пожаловать! Но вы должны понимать, что будете значительно младше всех по возрасту, и темы, над которыми работают другие, могут оказаться вам не по плечу, но, если вы хотите…

— Я способен трудиться, профессор Стрейберт. Если я по-настоящему заинтересован чем-либо, я работаю.

— И вы заинтересованы в том, чтобы стать писателем?

— Да.