Обычно он
писал свои пейзажи в ясные солнечные дни или при теплом, преломленном свете
в лесу и в парке, поэтому серебристая прохлада реки доставляла ему немало
трудностей, но она же придавала картине новое звучание. Вчера ему наконец
удалось найти решение, и теперь он чувствовал, что перед ним на мольберте
добротное, не совсем обычное произведение, которое не ограничивается
фиксацией и удачным изображением увиденного; в нем из равнодушно-загадочного
бытия природы пробивается сквозь застывшую оболочку мгновение жизни, давая
почувствовать могучее, дикое дыхание реального мира.
Художник внимательно рассматривал картину, размышляя над оттенками
палитры, которая далеко отошла от прежней его манеры и утратила почти все
красные и желтые краски. Вода и воздух были переданы искусно, над рекой
трепетал холодно-зябкий неприютный свет, во влажном сумраке плавали, словно
тени, кусты и сваи на берегу, неуклюжая лодка казалась нереальной,
расплывшейся, лицо рыбака тоже было лишено характерных черт и
выразительности, только в его руке, спокойно тянущейся к рыбам,
чувствовалась неумолимая достоверность. Одна из рыб подпрыгнула, сверкнув
чешуей, над бортом лодки, другая неподвижно лежала на дне, и ее круглый рот
и испуганно застывший глаз выражали боль и страдание. Вся картина была
холодной и почти до ужаса скорбной, но в ней чувствовалась спокойная,
необоримая сила и та символика, без которой не обходится ни одно
произведение искусства и которая заставляет нас не только почувствовать, но
и с каким-то сладостным изумлением полюбить гнетущую непостижимость природы.
Художник просидел за работой около двух часов, когда постучал слуга и
на рассеянное разрешение войти принес завтрак. Неслышно поставив кофейник,
чашку и тарелку, он молча подождал некоторое время и осторожно напомнил:
- Все готово, господин Верагут.
- Иду, - громко отозвался художник и большим пальцем стер мазок, только
что нанесенный кистью на хвост подпрыгнувшей рыбы. - У тебя есть теплая
вода? .....
Он вымыл руки и сел пить кофе.
- Можете набить мне трубку, Роберт, - бодро сказал он. - Маленькую, ту,
что без крышки, она, кажется, осталась в спальне.
Слуга вышел. Торопливо выпив чашку крепкого кофе, Верагут почувствовал,
как смутное предвосхищение головокружения и бессилия, с недавних пор иногда
охватывавшее его после напряженной работы, улетучилось, подобно утреннему
туману.
Он взял у слуги трубку, попросил принести огня и жадно втянул в себя
ароматный дым, который усиливал действие кофе, делая его более утонченным.
Показав на свою картину, он спросил:
- Вы в детстве удили рыбу, не так ли, Роберт?
- Так, господин Верагут.
- Вглядитесь-ка в рыбу, не в ту, что взлетела в воздух, а в ту, что
лежит с открытым ртом на дне лодки. |