– Не спешите бросаться на защиту, вы сами нуждаетесь в защите. – Генерал Скавино снова садится, генерал Скавино смотрит на него долгим победным взглядом, ворошит газеты на столе. – Полагаю, вы уже видели плоды своих трудов. Это вы, конечно, читали. Но лимских газет у вас еще нет, редакционных статей в «Ла Пренсе» и «Эль Комерсио» вы еще не читали. Шум на всю страну из-за этой вашей Роты.

– Если мне не пришлют подкрепления, будет худо, мой полковник. – Лейтенант Сантана выставляет часовых, лейтенант Сантана приказывает примкнуть штыки, отдает команду: по посторонним стрелять после первого предупреждения; возится с портативной радиостанцией, пугается. – Позвольте мне отправить этого сумасшедшего в Икитос. Народ прибывает, один за другим высаживаются на берегу, а мы тут, в Масане, никак не защищены, сами знаете. В любой момент могут напасть на хижину, где он у меня сидит.

– Не думайте, я не собираюсь отказываться от своих поступков, мой генерал. – Капитан Пантоха чувствует слабость, чувствует, что у него потеют ладони, капитан Пантоха не смотрит в глаза, а лишь на генеральскую лысину в темных родинках, бормочет: – Позвольте напомнить, что газеты и радио говорили о Роте добрых услуг и до эпизода в Науте. Своим появлением на кладбище я не совершил никакого разоблачения. О существовании Роты знали все.

– Выходит, появиться в офицерском мундире в компании публичных девок и сутенеров – обычное дело? – Генерал Скавино принимает театральную позу, генерал Скавино говорит понимающе, благожелательно, почти добродушно. – Выходит, отдать воинские почести проститутке, словно речь идет о…

– Солдате, павшем в бою. – Капитан Пантоха повышает голос, капитан Пантоха взмахивает рукой, делает шаг вперед. – Очень сожалею, но с Ольгой Арельано Росаурой дело обстоит именно так, а не иначе.

– Как вы смеете кричать на меня! – Генерал Скавино рычит, генерал Скавино багровеет, колышется на стуле, сокрушает порядок на письменном столе, неожиданно стихает. – Сбавьте-ка тон, а не то велю арестовать вас за дерзость. Вы что, черт подери, забыли, с кем разговариваете?

– Простите, ради Бога. – Капитан Пантоха отступает, капитан Пантоха вытягивается по стойке «смирно», щелкает каблуками, опускает глаза, шепчет чуть слышно: – Виноват, мой генерал.

– Командование думало продержать его там до получения распоряжений из Лимы, но раз в Масане дело оборачивается так скверно, лучше переправить его в Икитос. – Полковник Максимо Давила совещается с заместителями, полковник Максимо Давила изучает карту, подписывает накладную на горючее для воздушного транспорта. – Хорошо, Сантана, высылаю вам гидроплан, заберем у вас пророка. Сохраняйте спокойствие и постарайтесь избежать кровопролития.

– Так, значит, вы и на самом деле верите в глупости, которые наговорили в своей речи? – Генерал Скавино снова становится официальным, генерал Скавино снова улыбается, держится начальственно, чеканит каждый слог. – Чем дальше, тем больше я узнаю вас. Да вы просто циник, Пантоха. Думаете, мне неизвестно, что эта непотребная женщина была вашей любовницей? Вы устроили этот спектакль в минуту отчаяния, потому что расчувствовались, влюблены были в нее по уши. Какого же черта вы разглагольствуете теперь о солдатах, павших на поле брани?

– Клянусь вам, что мои чувства к этой рабочей единице ничуть не повлияли на то, что произошло. – Капитан Пантоха краснеет, чувствует, как щеки пылают, капитан Пантоха заикается, впивается ногтями себе в ладонь. – Если бы жертвой оказалась другая, все было бы точно так же.