Лукашин ухмыляется.

— Не говорили…

— Ну так молчи и помогай найти его. Давай разделим сектора. Ты смотришь в эту сторону, я в эту, — делю направления я.

— Слушаюсь! — козыряет он. — А может того… Мне винтарь отдадите?

— С какой стати?

— У вас же это… Ну, рука… Как стрелять будете?

— Ничего, справлюсь. Ты, главное, тварь не упусти, — сильно самоуверенно говорю я.

При этом прекрасно понимаю — а ведь он прав, придётся давить на спуск указательным пальцем левой руки. Не скажу, что это коронный способ моей стрельбы.

Только б не обделаться…

Вместе с Тимофеем всматриваемся в мрачное небо. Не видно ни зги.

А где-то там идёт смертельная схватка, погибают мои бойцы. То и дело доносятся предсмертные крики и, увы, многие на русском языке. Эх, сколько ж потом их хоронить придётся…

Счёт идёт на секунды. Вот только от этого знания ни горячо, ни холодно…

От напряжение кажется, что ещё немного, и глаза вылезут из орбит. Наверное, уже полопались все сосуды…

Но я продолжаю мониторить небо, одновременно моля его о том, чтобы оно помогло.

Не может такого быть, чтобы там, наверху, к нам не прислушались. Мы, русские, обязаны победить! Иного не дано!

Я что — зря тут оказался⁈

— Вижу! — лихорадочно вскрикивает Лукашин.

— Вон там! Чуть правее! — он тычет пальцем.

— Нет там ничего!

— Да вы присмотритесь! Это он, сволочь!

Прищуриваю левый глаз…

Есть! Не ошибся, Тимофей! Не знаю, каким чудом, но углядел тварь. Правда, отсюда, да ещё в темноте силуэт кажется смазанным.

Поднимаю винтовку, навожу на цель.

— Только не промахнись, вашбродь!

— Тимофей, ещё раз под руку скажешь — зуб выбью!

Казак понимающе замолкает.

Сливаемся с «мосинкой» в одно целое, перестаю дышать, нажимаю на спуск.

Выстрел звучит подобно грому! В плечо как кобыла лягнула.

— Есть! — кричит казак. — Попал, вашбродь! Ей-богу, с первого выстрела попал!

Тварь камнем падает с неба, исчезает из виду.

— Теперь что, вашбродь?

— Ждём.

— А может того, я к нашим на подмогу?

— Подожди. Тимофей. Успеешь!

Не знаю почему, но мне не верится, что получилось так легко и просто. Не привык я к такому… Даже в голливудском кино, где нарушаются мыслимые и немыслимые законы физики и логики. Так не бывает. А тут жизнь, реальная жизнь с её законами вечнопадающих бутербродов с маслом.

Если что-то могло пойти не так, оно обязательно и приключилось…

Бой продолжается. Пальба, крики, стоны.

— Ничего не поменялось… — растерянно произносит Лукашин-старший.

— Значит, попали не в того… Ищи в небе второго, Тимофей! — приказываю я.

Следующую мишень нахожу уже я в своём секторе. Похоже, первой пулей я подбил какого-то зазевавшегося рядового тэнгу, а командир — вот он, на пару часов левее. Мне даже кажется, что вижу и красное одеяние на нём и даже странную маленькую шапочку, хотя это стопудово обман зрения, выдавание желаемого за действительное.

Тварь словно чувствует, что попала на прицел, растерянно дёргается, делает несколько резких размахов крыльями и начинает подниматься. Ясно, хочет уйти на безопасную высоту, где её уже не достанет винтовочный выстрел.

Палец нажимает на спуск… Стоп! Рано ещё, мазну — пуля уйдёт ненамного, на шаг, но в сторону. А это последняя из доступных.

Ошибаться нельзя.

Закусив губу, тщательно вымериваю все вводные, прикидываю скорость подъёма офицера тэнгу, ветер…

— Вашбродь! — Тимофей Лукашин аж дрожит от нетерпения.