— Звездочка, чего вы боитесь? — спокойно сказал Роуэн. — Нил ничего вам не сделает, пожар потушили…

Он положил перед ней охапку сена и стал ласково поглаживать свою любимицу.

Кожа исхудавшей Звездочки обвисла, шерсть на загривке свалялась. Она жалобно мычала и грустно смотрела на хозяина.

Роуэн задумался. Действительно ли его букшахам нечего бояться? Звездочка всем своим видом показывала, что следует быть настороже. По опыту прошлых лет он знал, что животные способны почуять опасность раньше людей.

Он торопливо пересчитал букшахов. Внутри у него будто что-то оборвалось. Он медленно обошел все стадо, называя каждое животное по имени. Все были на месте, кроме одного. Не было любимицы Ланн, серой косматой Сумерницы, — в стаде она была самой старой. Ее исчезновению могло быть только одно объяснение.

Борясь с подступившими к горлу слезами, Роуэн делил сено между букшахами.

— Бедная… бедная Сумерница! — бормотал он. — Я не знал, что она… так ослабла. Утром я обязательно ее найду. А сейчас…

— Роуэн, это ты?

Мальчик вздрогнул. Голос Силача Джона, звучавший как-то странно, доносился со стороны садов.

— Иди сюда!

Силач Джон был явно взволнован, Роуэн понял это сразу, но что произошло? Неужели Нил еще что-то натворил?

Роуэн на прощание потрепал Звездочку за ухом, перелез через изгородь и по сугробам направился туда, где мерцал фонарь Силача Джона.

Тот ждал его в роще, где похороненные под снегом деревья в немом бессилии воздевали к небу свои черные руки-ветви.

Когда Роуэн вышел из темноты, Силач Джон во все глаза уставился на него:

— Роуэн! Где твоя куртка? Ты же, наверное, замерз!

Только сейчас Роуэн вспомнил, что куртка осталась в Книжном Доме. К букшахам Роуэн побежал в одном свитере и даже не почувствовал холода.

Ничего не понимающий отчим, глядя на него, покачал головой.

— Ладно, в конце концов, это не важно, — пробормотал он. — Посмотри, что я обнаружил, когда погнался за Нилом!

Он махнул рукой, призывая Роуэна идти следом, и двинулся прямиком через сугробы. Мальчик удивился, но пошел за отчимом. У него заныло сердце, когда стало ясно, что Силач Джон ведет его к хижине Шебы.

Сады остались позади. Силач Джон поднял фонарь: они стояли на дорожке около знакомого крыльца.

Роуэн был у Шебы вчера, однако с тех пор многое изменилось. В домике было темно, исчез терпкий запах трав, не слышалось заунывного старухиного бормотания. Широкая черная тропа уходила вдаль и терялась за холмами.

Роуэн не поверил своим глазам.

— Что это? — прошептал он.

Оставив вопрос без ответа, Силач Джон пошел по тропе. Идти было тяжело: даже сквозь толстую подошву ботинок Роуэн чувствовал неровности почвы. Приглядевшись, он заметил, что от земли поднимается пар.

Внешне Силач Джон был, как обычно, спокоен, но сейчас в его голосе звенела с трудом сдерживаемая радость:

— Это дорога через холмы! Я шел по ней, пока не узнал наверняка. На ее пути поток, но на той стороне тропа продолжается и ведет к побережью.

Роуэн посмотрел вдаль — все это не укладывалось у него в голове.

— Но ведь Шеба говорила мне… — начал было он.

— Она говорила тебе правду! — перебил его Силач Джон. — Она, как всегда, запутала и запугала тебя, но рассказала о том, что хочет сделать. Она говорила, что еще покажет нам, и показала — показала путь. Говорила, что не пойдет с нами, — и действительно отправилась без нас. Она уже в пути, она указывает нам дорогу!

Силач Джон сжал мальчику руку:

— Ты только взгляни, Роуэн! Это волшебное тепло Шебы! Она растопила снег и проложила путь!

— Но… — Роуэн запнулся.