Бертред повернул назад и дикими прыжками, как заяц, понесся вниз по поросшему травой кочковатому склону к берегу реки. Однако собака и человек уже мчались за ним по пятам, взбудораженные погоней за вором. Кому же еще тут быть в столь поздний час, когда честные люди спят в своих постелях. Едва Бертред свалился под окном, сторож и его собака сразу определили, откуда донесся шум, и поняли, что кто-то бродит вокруг склада Хинде, бродит, уж конечно, не с добрыми намерениями. Ноги и легкие Бертреда были напряжены до предела, но все же на бегу он какой-то частичкой своего сознания подивился тому, как это молодому Хинде удавалось ночью приходить сюда и уходить, не поднимая переполоха. Впрочем, наверное, мастифф знал его, Вивиан был одним из тех, кого следовало охранять, это был свой человек, а не враг, угрожающий имуществу хозяина.

Бегство и погоня, как ни странно, проходили без большого шума и не очень сильно нарушили ночную тишину, однако Бертред скорее чувствовал, чем видел, что человек и собака все ближе и ближе, и слышал справа от себя их тяжелое дыхание. Сторож на бегу размахнулся — и длинная палка ударила Бертреда по голове. Удар на мгновение оглушил его, и, потеряв равновесие, молодой человек покатился вниз, к воде. Теперь сторож, оказался сзади, но собака едва не кусала Бертреда за пятки. Он очень боялся пса, и это придало ему силы: он вскочил на ноги и прыгнул с нависшего над водой берегового уступа.

Уступ оказался выше, чем Бертред себе представлял, а река у берега более мелкой, так что кое-где обнажились лежащие на дне большие плоские камни. Бертред с грохотом рухнул на эти обломки скал, а его взметнувшаяся рука вызвала громкий всплеск воды, в которой они покоились. Голова молодого человека, и так звеневшая от нанесенного сторожем удара, стукнулась об острый край камня. Бертред остался лежать там, где упал, скрытый нависающими сверху кустами, окутанный темнотой, как саваном. Мастифф, не большой любитель купаться, бегал по травянистому уступу над берегом и скулил, но дальше не шел.

Сторож, сильно отставший и совсем запыхавшийся, услышал всплеск, увидел, как на мерцающей поверхности воды что-то блеснуло, остановился, не добежав до берега, и засвистел, отзывая собаку. Неудачливый вор, наверное, сейчас уже на середине реки, больше нечего беспокоиться. Сторож совершенно справедливо рассудил, что преступнику не удалось забраться на склад, иначе собака подняла бы тревогу раньше. Однако он все же обошел вокруг склада и красильни, желая увериться, что все в порядке. Оторвавшийся брус под окном висел вертикально, как и доски, на которые он был набит, так что сторож его не заметил. Утром он еще раз получше все осмотрит, но, похоже, никакого ущерба не видно. С чувством исполненного долга сторож, отправился восвояси, пес трусил за ним по пятам.

— Кто-то подкрался к дому! Кто-то догадывается или даже знает! — Перепачканной рукой он вытер пот со лба и еще больше размазал грязь по лицу. — О господи, что мне делать? Я не могу выпустить тебя и не могу больше держать здесь, ни одного дня не могу. Если кто-нибудь заподозрит…

Джудит молчала и спокойно наблюдала за Вивианом. Красота его несчастного, грязного лица невольно растрогала молодую женщину, чего никогда не случалось раньше, когда в приподнятом настроении, щеголяя красивыми нарядами, он был похож на пестрого петуха на навозной куче. Сейчас Вивиан боялся продолжать действовать по задуманному плану, но и не мог отступить от него. Отчаянно жалея, что ввязался в это дело, Вивиан напоминал попавшую в паутину муху, которая бьется, надеясь освободиться, и оттого запутывается еще больше.

— Джудит… — Он опять был на коленях у ее ног, ловил ее руки, умолял, клянчил, вел себя совершенно как ребенок, забыв о своем мужском обаянии, отбросив всякую гордость.