– Я, – ответила старшая охранница. – Примите мое уважение, но я навесила все замки. Определенно, что особь кто‑то выпустил, – она угрюмо посмотрела на Цендри. – Когда мы уводили особь, спутник ученой дамы пытался помешать нам.

– Идите и приведите спутника ученой дамы, – приказала Ванайя.

– Но, Ванайя, – слабо запротестовала Цендри.

– Помолчи, дорогая. Если твой спутник невиновен, он не будет наказан. И не волнуйся, с таким же успехом я заподозрила бы и Ру, но он был со мной весь день, – она вздохнула и, приказав старшей дочери продолжать ставить палатки для ныряльщиц, направилась в дом. Рядом с ней шли Цендри и Миранда.

Охранницы привели Дала. Он наотрез отрицал, что имеет какое‑либо отношение к побегу.

– Весь день я работал и никуда из наших комнат не выходил, – упрямо повторял он на все вопросы Ванайи. – После того как охранницы увели мужчину, ко мне никто не заходил.

– У меня есть одно средство, которое заставит это заговорить, – со звериной ненавистью прошипела одна из охранниц и многозначительно покрутила концами толстой плетки.

Ванайя нахмурилась и покачала головой.

– Не люблю я таких вещей, но в данном случае у нас, пожалуй, другого выбора нет, – она с любопытством посмотрела на Цендри. – Однако оно принадлежит тебе. – Проматриарх немного помолчала. – Надеюсь, у тебя не будет возражений против того, чтобы мы допросили твою вещь с применением физического воздействия?

Цендри ошарашенно посмотрела на тяжелый кнут.

– У меня будут возражения, – сказала она.

Одна из охранниц хихикнула.

– Ну что ты, дитя мое. Не будь такой жалостливой, неужели тебе непонятно, что это единственный способ добиться от них правды? – Ванайя выжидающе смотрела на Цендри. – Маллида не будет жестокой, она ударит твою вещь не сильнее, чем нужно.

– Вы, наверное, не понимаете, что мой спутник – известный ученый. Его слово так же твердо, как и мое собственное, за что я могу поручиться, – она понимала, что местоимение «он» покоробит Ванайю, но Цендри было все равно. – К тому же на него распространяется дипломатическая неприкосновенность, – резко говорила Цендри.

Ванайя сокрушенно покачала головой, вздохнула и с сожалением посмотрела на Цендри.

– Я так надеялась, что ты стала такой же, как мы, и не будешь говорить о таких пустяках, – печально произнесла она. – Но, видимо, ты в самом деле живешь по другим законам. Значит, говоришь, что твоему спутнику можно верить так же, как и тебе? – спросила она.

– Да, – твердо ответила Цендри.

– Тогда спроси его, имеет ли он какое‑нибудь отношение к побегу особи, пойманной в нашем доме.

Сердце Цендри екнуло. «Наверное, слишком много адреналина».

– Дал, – она посмотрела на мужа, – ты не выпускал того человека?

– Нет, – ответил он, и сердце Цендри совсем упало. Дал не смотрел ей в глаза, он слегка опустил голову, что, как она знала, было верным признаком того, что он лжет.

«Боже мой, – думала Цендри, – он врет мне». Она была в трудном положении: если поручиться за слова Дала, а позднее выяснится, что он соврал, в Матриархате не останется никакой веры в Сообщество. И более того, женщины лишний раз убедятся в том, что мужчинам верить нельзя ни под каким видом. Однако, если она скажет, что Дал лжет, тогда эта звероподобная Маллида начнет кнутом выбивать из него правду. «Это жестоко, – подумала Цендри. – В конце концов, какое мне дело до их склок? Я не допущу, чтобы Дала били! Но позже я с ним все‑таки поговорю».