Хобот приподнялся, задрожал от жадности, двинулся к другому окровавленному солдату и проглотил его. Чудовище стало искать следующую жертву.

Генералы что-то кричали погонщикам, но фрауки давно стали неуправляемы. Многие бросились к лебедкам, чтобы спуститься в спасательных корзинах.

Гаунаб бросился к трону, взобрался на сиденье и пристегнулся ремнем.

— Я роколь! — прокричал он. — Рафук, казыприваю виноповаться нме!

Хобот извивался по платформе, засасывая одного воина за другим, не разбирая чинов. Многие предпочли разбиться о землю, чем погибнуть в брюхе фраука. Воздух огласился отчаянными криками.

На спинах других фрауков царила та же суматоха. Один за другим они приходили в себя от алхимического гипноза. Чудовища поднимали хоботы, свист становился все громче, погонщики в панике изо всех сил обрызгивали фрауков алхимическими настойками или пытались спуститься на землю. Хоботы чудовищ втягивали в себя всех, кто не успел убежать, и даже летучих собак вместе с седоками.

Гаунаб вцепился в трон. Дул сильный ветер, настоящий ураган, поднимавший в воздух все, что не было закреплено: сумку с картами местности, оружие, щит с гербом Бела, фляги с водой. Гаунаб сидел на троне. Хобот самого большого фраука навис прямо над ним.

Но король не боялся. Смотрел отрешенно, растянув рот до ушей. С ним говорили голоса предков.

— Не бойся, Гаунаб! — кричали они.

— Ты Гаунаб из Гаунабов!

— Владыка подземного мира!

— С тобой ничего не может случиться!

— С нами ничего не может случиться!

— Мы будем жить вечно!

Нет, ему ничто не угрожает. Точнее, им ничто не угрожает. Только не королям Бела. Они будут жить вечно. Ремень держит крепко. Пусть ветер бушует сколько угодно: Гаунаб сидит на троне как приклеенный.

— Я Набгау Ланаг Каадациа Бенг Леле Аута Вянодесто Вядетый! — крикнул он прямо в хобот. — Я роколь! Я Набгау из Набогаув! Казыприваю бете…

Несколько болтов, крепивших трон к платформе, вырвались и просвистели мимо ушей короля.

— Казыприваю бете новаповиться нме!

Раздался треск, несколько кусков платформы оторвались на глазах у Гаунаба и полетели прочь. Трон задрожал, как при землетрясении.

— Казыприваю бете…

Снова раздался треск, и Гаунаба подняло в воздух. Последний законный правитель Бела растворился в едкой кислоте, попав в брюхо самого большого фраука подземного мира.

Румо проснулся. Его разбудил не шум, не толчок, не крик, а запах. Спросонья приподняв голову и принюхавшись, он учуял тревожный, внушавший страх запах Чертовых скал, зловоние тысяч разлагающихся морских тварей, запах смерти, всю жизнь преследующий Румо.

— Циклопы идут, — пробормотал он сквозь сон.

— Циклопы? — Урс, сидевший впереди, обернулся. — Нет. Это фрауки.

Румо стал понемногу приходить в себя.

— Судя по вони, их много, — сказал он.

— А почему их не слышно? — удивился Урс.

— Видал я, как фрауки переходят озеро, — проворчал йети-рулевой. — Ступают по нефти медленно и бесшумно, как привидения. Жуть! Им инстинкт подсказывает, что в этой пещере опасно шуметь.

— И сколько их? — спросил Урс.

— Пара сотен, — предположил Румо. — Возможно, все, какие есть.

— До берега уже недалеко, — сказал йети. — Доберемся.

— Фрауки пройдут везде, — возразил Румо. — В том числе по лестнице в Вольпертинг, если понадобится. Мы должны их остановить.