|
Всем разболтай, как тебе дали от ворот поворот. Расскажи, как хорошо охраняется Вольпертинг, как тут опасно. Спасибо, и до нескорого свидания! Если же пришел с дурными намерениями, чужестранец, лучше сам вырви сердце у себя из груди: такая смерть будет куда гуманней. А попробуешь тягаться со мной — пощады не жди. Видишь мои крепостные башни? А вольпертингера в амбразуре? Видишь, он целится из двустрела тебе в глаза? Разумеется, не видишь, ведь он отлично маскируется, а скоро и вовсе видеть перестанешь: много ли разглядишь, когда из каждого глаза торчит по стреле? А как тебе высокие черные ворота — уж их-то ты видишь? Нет, не деревянные, дурачина, это прочный цамонийский чугун. Зачехляй-ка таран. Приглядись к стенам: видишь тонкие трубки? Случись тебе перебраться через ров под градом стрел (что вряд ли), сработает сложнейшая система, и тебя оросит жидкостью, добываемой из орнийских кислотных червей. Одной капли хватит испепелить тебя от макушки до пят. И счастлив тот, кого в эти несколько мучительных секунд настигнет роковая стрела. Только уж мы не станем тратить стрел из жалости. Но пусть это тебя не останавливает, чужестранец! Мои жители ждут не дождутся испытать на тебе пращи, отравленные дротики, арбалеты, кадки смолы, катапульты и томагавки. А городская стена? На первый взгляд, ничего особенного, правда? Такие большие камни, влезть по ним — плевое дело, верно? Но стоит тебе добраться до середины, стена придет в движение. «В чем дело?» — подумаешь ты, но поздно. Одни камни двинутся внутрь, другие — наружу, третьи — повернутся, тут-то ты и поймешь, что попал в настоящую мясорубку, гордость цамонийской оборонительной техники. Можешь, разумеется, спрыгнуть: до земли всего-то десять метров, а внизу уже поджидают острые железные прутья. Так что смелее, чужестранец. Иди и умри!
Но говорить города не умеют, вот и Вольпертинг ничего не сказал Румо, когда тот приблизился. Перейдя по мосту через оборонительный ров, он остановился у решетки западных ворот Вольпертинга. Румо во что бы то ни стало решил попасть в город, даже если придется ломать ворота. — Кто ты такой? — крикнул сверху стражник. Видеть его Румо не видел, но по звуку понял, за какой амбразурой тот прячется. — Я Румо, вольпертингер, — громко и четко ответил Румо. Он уже прикидывал, сколько времени уйдет на то, чтобы взобраться по стене, протиснуться сквозь амбразуру, обезоружить стражника, спуститься с другой стороны и затеряться в городской толпе. Примерно тридцать — сорок ударов сердца. — Вольпертингер? Ну так входи, приятель! — обрадовался стражник. Механизм был превосходно смазан, створка ворот поднялась почти бесшумно. Румо вошел, и ворота закрылись за ним.
Итак, Румо вошел в город. Из башни, где, должно быть, располагался механизм подъема ворот, выскочил вольпертингер, на голову ниже Румо. Одет он был в серые кожаные штаны, черные замшевые сапоги и жилет из коровьей шкуры, перетянутый шнуровкой. Протянув новичку лапу, он радостно приветствовал его: — Добро пожаловать в Вольпертинг! Едва окинув его взглядом с головы до пят, Румо кивнул и прошел мимо. Стражник бросился за ним. — Эй! — окликнул он Румо. — Так не годится, дружище! Нельзя же так просто вламываться. Есть правила. — Я тебе не дружище, — огрызнулся Румо. Смейк обучил его боевым искусствам, но не подготовил к цивилизованной жизни. — Нет? Как хочешь. А я тебе друг. По нраву это тебе или нет. Урс, твой городской друг. Румо шагал дальше, Урс поспешал за ним. Всюду им встречались десятки вольпертингеров! А всего их, должно быть, сотни: так много запахов чувствовал Румо. — Каждому новичку полагается городской друг — таков закон, — заявил Урс. |
