Ветра почти не было, но как будто стало прохладнее. Русалочка поёжилась и подняла голову: луна из ярко-белого чётко очерченного круга превратилась в бледное пятно с размытыми краями, а небо на востоке стало розоветь.

– Додди, – сказала Русалочка. – Мы заигрались. Для первого раза многовато впечатлений.

– Как жаль, я только разыгрался по-настоящему, – улыбка медленно исчезала с лица дельфина.

– Да, вижу, это у тебя отлично получается, – поспешила приободрить его Русалочка.

– Спасибо, – снова улыбнулся Додди, – я хотел, чтобы ты не скучала и радовалась вместе со мной. Сейчас тебе, надеюсь, не так грустно? – с надеждой в голосе спросил дельфин.

– Да, конечно, – улыбнулась Русалочка, – но нам всё равно пора. Ты же знаешь волю моего отца: до рассвета все русалки должны возвращаться домой, иначе никогда больше не смогут подняться на поверхность.

– Да, ты права, – засуетился Додди, испугавшись лишиться спутницы своих путешествии, – я просто немного увлекся. Поплыли!

И, взглянув напоследок на светлеющее небо, они погрузились в воду и поспешили домой.

У входа во дворец Русалочка с дельфином увидели толпу придворных, высматривающих юную принцессу. Каждый из них хотел первым доложить Царю о появлении дочери. Додди не хотел, чтобы отец русалочки узнал о его дружбе с царской дочкой, так как был сыном простого дельфина, не имеющего звания придворного, и боялся заслужить немилость царского двора. Русалочка не стала удерживать его, хоть и знала, что добрый отец ни за что не смог бы обидеть её друга. Она нежно поцеловала дельфина, и друзья расстались. Додди поплыл к своей семье, живущей на маленьком незаметном островке в море, а Русалочка отправилась во дворец.

Там начался радостный переполох. Самому зоркому придворному, первому увидевшему Русалочку, разрешено было прислуживать за столом самому Царю. Это считалось знаком особой милости, и счастливчика поедали завистливыми взглядами менее расторопные слуги. Царь с Царицей вышли на крыльцо дворца приветствовать Русалочку.

– Как я волновался, – воскликнул отец, – что ты можешь не вернуться, как твои сёстры, и как бы я хотел, чтобы ты не покидала меня так надолго!

– Ну что ты, отец, я ведь была осторожна, как ты учил, да и море оказалось почти пустынным, – попыталась успокоить его Русалочка.

– Я уж думал, какое-то проклятье нашло на мою семью и никого не пощадит, – оправдывал своё волнение отец. – Но хватит о грустном. Пошли за праздничный стол. Расскажи скорее, что ты видела над поверхностью воды. Довольна ли ты путешествием?

С этими словами отец нежно обнял Русалочку и повёл за стол. Мачеха с улыбкой на юном лице, держа её под руку, шла с другой стороны. Гости следовали за ними, довольно переглядываясь: ведь хорошее настроение Царя – это обещание весёлого праздника без гневных вспышек владыки подводного мира о

За столом Русалочка рассказывала о небе, которое переходит в другое небо и никогда почему-то не кончается, о парящих над морем птицах, о кораблях, расцвеченных тысячью огней. Не стала говорить только о несчастной чайке, чтобы не расстраивать отца. Вдруг он подумает, что и ей может грозить такая же опасность. Тогда Царь запретит ей подниматься на поверхность, подумала Русалочка, продолжая описывать красоту освещённого луной моря, удовольствие качаться на волнах. Рассказ её был так жив и весел, что гости улыбались, глядя на неё, радуясь непринуждённому оживлению царской дочери. Слуги, любившие Русалочку за доброту и отзывчивость, бодро суетились вокруг стола, точно бабочки, порхающие с цветка на цветок.

Постепенно царившее за столом радостное оживление начало спадать – усталость после бессонной ночи дала о себе знать.