Больше всех забот было у русалки-мастерицы. Первым делом она кинулась обновлять плетёные шторки на окнах да такие же коврики в спаленках дворца. А какие великолепные узоры теперь у неё получались, не сравнить с прежними! А сколько надо было обновить нарядов, по которым так соскучились подводные красавицы!

Пятая, самая скромная русалка, тоже не хотела оставаться незамеченной и отсиживаться дома. Она плавала с одного конца царства в другой и смотрела, не заболела ли где рыбка, не надо ли починить раковину у моллюска, не умирает ли где-нибудь от голода бедная рыбка-сиротка. А помогая кому-либо, она тихонько напевала песенки да вела тихие задушевные беседы о том, что видела, когда была морской галькой, прежде чем её нашла Русалочка.

Так все расколдованные русалки быстро обрели в родном доме всё, чего так долго жаждали: мир, тепло, уют, любовь отца и всех обитателей моря и своё любимое занятие.

И только Русалочку, казалось, ничего не интересовало, ни в чём она не находила радости и покоя. И даже Додди, так мечтавший увидеть Русалочку снова живой и весёлой, потерял всякую надежду на это. Она всё больше и больше угасала, словно догорающая свеча. На прекрасном лице её давно уже не появлялся румянец, глаза утратили живой блеск, и все уже почти забыли, как звучит её звонкий голосочек.

Как и раньше, все дни Русалочка проводила вместе с Додди, но что это были за дни? С утра до вечера дельфинёнок пытался развеселить её, но Русалочка безучастно смотрела на него ничего не выражающими глазами. Тогда он принёс с затопленного корабля огромное количество разноцветных картинок в надежде, что хоть это как-то развлечёт её. Но, побывав на берегу, Русалочка или находила в них изъяны, или они приводили её в ещё большее уныние.

Додди догадывался, в чём кроется причина её тоски, но заговорить сам об этом не решался. Дельфин боялся растревожить её рану, но однажды не выдержал:

– Так больше продолжаться не может! – очень уверенно и так не похоже на него сказал он, – ты должна ожить, Русалочка.

– Я не рассказала ему правды, – уже в который раз безучастным голосом повторяла Русалочка одни и те же слова, – и я больше никогда его не увижу. А как мне хочется обнять его, нежно поцеловать, прижать к щеке его сильную руку, услышать его добрый, ласковый голос. И хоть один раз посидеть с ним в парке на одной из разноцветных скамеечек, как делают это все влюблённые, и послушать чудесное пение Соловья.

– Но чтобы добиться чего-то, надо что-то делать, ты же сама не один раз говорила мне об этом, – резко, но в то же время ласково сказал дельфин и тут же испугался своих слов.

Вряд ли от этого будет легче Русалочке, ведь стать девушкой она всё равно не сможет. Но было уже поздно что-либо изменить. Русалочка так ухватилась за его слова, как утопленник за соломинку. Она тут же ожила, в глазах её снова зажглись огоньки.

– Я знала, Додди, ты – самый преданный, самый лучший друг. Я так благодарна тебе за эти слова. И теперь я точно знаю, что мне делать. Жить вместе с Принцем мне не суждено – я не могу стать человеком. А быть в разлуке с ним я больше не хочу. Когда-нибудь ты обязательно поймёшь меня. Так пускай лучше я умру, но я ещё раз его увижу и попрошу прощения за обманутое доверие. Я знаю – он очень добрый, и он поймёт меня.

И как бывало в добрые, беззаботные времена, Русалочка резво подскочила, крепко обняла дельфина за шею и нежно поцеловала.

– Если со мной что-нибудь случится, Додди, знай: с тобой связаны все самые чудесные, приятные дни в моей жизни.

Сказав эти слова, Русалочка красиво покивала прелестным хвостиком, как давно уже не делала, и в одно мгновение исчезла с глаз дельфина.

Глава шестнадцатая

Жемчужное ожерелье

Вконец огорчённый своими словами, Додди поплыл куда глаза глядят.