Но вслух все это не хочу выплескивать. Важно не портить атмосферу тяжестью, важно казаться легкой, необременительной, беззаботною…

— Маялась?

— Нисколечко! Да не соскакивала я! Что ты меня прямо наркоманкой выставляешь! Просто период сейчас другой. Ничего такого не хочется. Без катализаторов, хоть сложнее, но интересней… Мечешься, ищешь, но все же и без дерьма всякого нащупываешь в подсознании что-то эдакое, важное, невероятное… Суть в том, что, нащупав, хвать его — и можешь удержать. Понимаешь?

Каждый раз Боренька внимательно вслушивался в такие мои рассуждения, серьезно кивал, проникался идеей, вспоминал о целях и музыке, громко ругал все свои «зависания», забивался в угол, дичился телефона… А потом встречал кого-то на улице, заинтриговывался, вспоминал, что кой-чего еще не пробовал, ехал на квартиру, доводил себя до совестливого состояния, сбегал ко мне, и весь следующий день харкал чем-то мерзким, морщась от острой боли в легких, или бесконечно прикладывал салфетки к растекающемуся носу, или просто валялся, не в силах пошевелить резко отяжелевшей вдруг головой…

Электричка в очередной раз протяжно взвыла и затикала чем-то, похожим на таймер бомбы.

— Отсчет прощального времени, — хмыкнул в ее сторону Боренька. Сейчас у него был такой испуганный вид, будто у ребенка, который понял вдруг, что сломанная игрушка никогда уже не восстановится.

— Пойду уже, — я перекинула рюкзачок с его плеча на свое, изо всех сил сжала кулаки, зажмурилась, чтоб найти в себе силы сдвинуться с места.

Нашла, сдвинулась, нырнула в людную пасть вагона, не оборачиваясь… И тут же была отрезана от Бореньки и выхода навалившими с перрона человеческими фигурами. Они все прибывали, все плотнее сжимали свои ряды, а я стояла, раздавленная и растерянная, заживо погребенная среди огромных чужих темных спин и плечей… Тихонько вздыхала и изо всех сил старалась не дать себе возможность вырваться… Мы расстались. Все правильно! Я не смогу вытащить его, но не имею права гибнуть вместе с ним. Перед тем будущим ребенком, которого буду растить — не имею права!!!

Толпа, хоть и запугала своей плотностью, оказалась рыхлой и податливой необыкновенно. Я не удержалась, вошла в нее легко, как нож в теплое масло или вожделенный любовник в женщину. Вошла, теперь просачиваюсь, лавируя, как те корабли из скороговорки… То есть лавирую, лавирую да никак не вылавирую… Электричка временно успокоено замерла, значит еще есть шанс. Скорее! Проститься глазами в спину, запомнить уходящего, родного, огромадного…

— Разрешите? Вы сумочку не пододвинете? Я вон туда, к окошечку…

А в ответ, как всегда в первые минуты знакомства, на меня реагируют добродушным воспитательным ворчанием с примесью сюсюканья:

— Мальчик, ну куда ты лезешь?! Тут и так тесно, как у негра в заднице!

Медленно поднимаю глаза и даже улыбаюсь, благодаря за комплимент. Все через силу, все так, словно не живу уже.

— Поражаюсь вашей компетентностью, — нахожу в себе силы даже для шуточек, — И часто вы там бываете?

Это я не потому, что корчу из себя обидчивую, а по привычке всегда раскручивать попутчиков на красивый диалог. По незапамятным еще временам помню — нет лучшего способа познать наш народ, чем затеять дебош в общественном месте. Помню, и потому на автомате придерживаюсь установленных когда-то правил.

— Ой, ну не мальчик! — смешно фыркает собеседница, проигнорировав мой последний вопрос,

— Так что ж от этого по ногам, что ль, теперь топтаться разрешается?

Цель поездки обязывает внушать доверие, потому лицо косметикой я сегодня не измазала и кажусь теперь значительно младше и проще, чем положено.