А мне так уютно, так тепло, так надежно, что со всем готова согласиться. Киваю покорно, и даже верю в свое согласие.

— Да, — говорю, — Возможно, и так. Даже скорее всего…

— Артура искать не надо, в привидений верить тоже не стоит. Отучай себя от манеры с ним разговаривать, так любую психику расшатать можно. Занимайся лучше действительно сборником. Хоть поэтическим, хоть кулинарных рецептов, только делом каким займись… Понимаешь? — гипнотизирует Свинтус.

И я снова согласно киваю. И убиваю тем мертвого уже давно Дмитрия, и предаю саму себя, но… Так легко себя чувствую, так спокойно, что не вижу в этом никакого предательства. Краем сознания ловлю в Свинтусовской манере давления на меня что-то Артуровское, но совсем на это не реагирую. Мне так важно сейчас доверять кому-то, кому-то вполне живому и совсем не эфемерному. Мне так страшно одной среди своих призраков…

Из кафе выходим молча, на цыпочках. Крадемся, чтоб не спугнуть установившееся между нами согласие. И даже машина ведет себя необычно покладисто… Тихо-тихо пробираемся сквозь пробку. Смотрю в окно, здороваюсь со знакомыми улицами.

— Это еще за что?! Ведь не нарушил же! — Свинтус психует, яростно сверля глазами самодовольного ГАИшника. Из всей составляющей пробку массы, отчего-то выбрали именно нас. Вольготно постучав палочкой по окну, ГАИшник уводит Свинтуса разбираться. Как обычно в таких случаях, лезу в сумочку за журналистской корочкой. Авось поможет, если что и впрямь критичное. И тут…

Отскакиваю, как ошпаренная.

— Свинтус, Свинтус, — ору истошно, — Сюда, скорее, срочно!

Когда он прибежал, надписи уже не было.

— Тут, — задыхаюсь, — Только что, — реву, — Было написано! Да, опять это же. «Разыщи Артура». Было, я тебе говорю, было написано!

Ох, Димочка, ой, Димочка… Все понимаю, все видела. Чего реву? Страшно мне, понимаешь? Одно дело, когда я тебя придумала, и могу включить/выключить по собственному усмотрению. Или там, когда раз в жизни ты сигнал подал, мол, на самом деле существуешь… Совсем другое — когда так. Это ж нарушение всех индивидуальных границ человека. Теперь что, ни в дом кого не приведи, ни напейся лишний раз, ни на полсекунды не сверни с пути намеченного. Ты что, теперь всегда меня будешь контролировать?

Фу-у-ух, ладно-ладно. Я не упрекаю. Привыкну, наверное… Но ты не делай так больше без предупреждения. Скажи сначала, мол, собираешься написать, собираешься проявить явные признаки своего существования, потом уж проявляй…

— Ты что, молитву шепчешь? — Свинтус выглядит всерьез озабоченным.

— Какое там, — отмахиваюсь, — Крою его последними ругательствами. Прошу, чтоб не пугал так больше… А ты не злись на него, он хороший. Он же не виноват, что умер. Вот ты, например, если б смог в любой момент появляться, неужто не воспользовался бы? Вот и он так… Да какая разница, где? Вот тут, на бардачке написал…

К машине снова подходит надоедливый ГАИшник.

— Погоди, Марина, — Свинтус почти просит, — Одну секунду посиди… Я сейчас документы заберу…

Да, Димка, можно. Сейчас уже не страшно, сейчас я готова уже. Ну что ты одно и то же заладил: «Разыщи Артура, разыщи Артура…» Это я и так уже поняла, что-нибудь о загробной жизни напиши. Что читаете? С кем общаетесь? Часто ли бога видите, и вживую, или только по телевизору? Ну и вообще, какие у вас там жилищные условия?

Что? Только самое важное пишешь? Вот же ж, кто б мог подумать, что Артур вдруг самым важным в моей жизни и твоей смерти станет.