Общее изумление отразилось на лицах. Уже месяц, как Екатерина, под влиянием близких своих советников, совершенно охладела к европейским дипломатам.

Враги Пруссии, французский и английский полномочные посланники — Франсуа де Дистрофф и сэр Ганнинг, переглянулись.

Екатерина хорошо заметила впечатление, произведённое её словами и дружеским жестом, с которым она подала фон Сольмсу руку для поцелуя.

Граф умный, опытный дипломат и придворный, желая ещё больше подчеркнуть соль настоящего положения, принял весьма скромный вид и негромко, но очень внятно проговорил:

— Что мне сказать, государыня? Раз вы так внимательны и интересуетесь делами моей родины, Пруссия может быть спокойна, какие бы тучи ни омрачили её голубые небеса.

— Болтун, краснобай! — не выдержав, буркнул грубоватый англичанин своему соседу и тайному единомышленнику.

Екатерина узнала голос, хотя и не разобрала слов. Живо обернулась она к двум неразлучным за последнее время дипломатам и деланно любезным тоном произнесла:

— Впрочем, что я… Вот где надо искать последних вестей, всё равно, о своей или о чужой земле. Во Франции и Англии знают всё лучше других… Даже самую сокровенную истину… Не так ли, сэр Ганнинг? А как по — вашему, Франсуа?

От волнения и злобного возбуждения зрачки у императрицы расширились, и глаза её стали казаться чёрными. С гордо поднятой головой, сдержанно — гневная и величественная, она вдруг словно выросла на глазах у всех.

Опасаясь неловким словом усилить ещё больше неожиданное и непонятное для них раздражение, оба дипломата молчали.

Но Екатерина и не ждала никакого ответа.

— А может быть, по законам дипломатической войны нельзя говорить того, что знаешь, а надо оглашать лишь то, чего нет? Значит, я ввожу вас во искушение своими вопросами. Прошу извинения. Мы, северные варвары, ещё так недавно стали жить с людьми заодно… Нам ещё многое простительно… Не так ли, граф? Мы, русские, например, очень легковерны… Читаем ваши печатные листки и думаем, что там всё — истина… Верим даже устным вракам и сплетням… Например, про дочку Елизаветы — княжну Тараканову.

В зале повисло тяжелое молчание.

— Знаете ли, господин де Дистрофф — Екатерина сильно сжала пальцы и сломала еще один веер — Мне тут сообщили о ваших шашнях с бунтовщиками. Это правда?!

Француз побледнел, отшатнулся.

— Гнусная ложь!

— А вот эти монеты с ликом Пугача — императрица вытащила из корсета желтый кругляш — Тоже ложь?? Не по вашему ли указанию их тайком чеканили в Польше? Как поживает господин Озакан?

Де Дистрофф еще больше побледнел, сделал шаг назад.

— Сей же час уезжайте прочь из империи — грозно произнесла Екатерина — И больше не возвращайтесь! В Версале передайте, что турецкий шпион нами пойман на Москве — императрица с благодарностью посмотрел на Суворова — И его уже везут в столицу. Мы его повесим перед французским посольским домом!

В зале ахнули. И сразу опять наступило короткое, но тяжёлое, почти зловещее молчание, совершенно необычное в подобных сборищах при этом дворе… Де Дистрофф опустив голову вышел в анфиладу, аристократы зашептались.

— Как разошлась наша матушка, — вдруг услыхала Екатерина недалеко за своей спиной знакомый голос Нарышкина. Обернулась, опять нашла взглядом Суворова. Кивнула ему на выход.

После этого глаза Екатерины посветлели, лицо приняло обычный, приветливый вид, пурпурный румянец сменился нежно — розовым.

— Увесиляйтесь, господа, мне надо перемолвиться с Василием Ивановичем

Глава Тайной экспедиции поклонился собранию, быстрым шагом вышел вслед за императрицей в малый тронный зал.