— Могли и скрывать — императрица еще раз перечитала слова песни, вздохнула

— Ничего не смогли академики рассказать мне и о греческом огне — продолжал докладывать Суворов — Кроме того что его невозможно потушить водой. А из того же Нижнего Новгорода доносят что минимум один раз самозванец применил против крепости именно его. По рассказам очевидцев, залить водой эту зажигательную смесь не удавалось. Из всего сказанного следует что под личиной Пугачева скрывается какое то третье лицо. Про которое мы ничего не знаем. Но которое выполняет миссию данную ему какой то из великих держав. Это может быть и Османская империя, но я предполагаю что это проделки её верного союзника Франции.

— Все к одному — кивнула Екатерина — Этот негодяй Де Дистрофф, Озакан, монеты…

— Ежели это так — глава Тайной экспедиции убрал бумаги за обшлаг — Мыслю — мы имеем дело с эмиссаром европейских масонских кругов нацеленного на разрушение нашего Отечества.

— Масоны? — живо заинтересовалась императрица

— Мне докладывают, что зашевелились в московской ложе — Суворов подошел ближе, понизил голос. — Читают послания Пугачева на своих заседаниях, выдумывают законы которые они бы желали установить в России когда придет к власти самозванец. Послали Новикова с тайной миссией к маркизу

— Ах, предатели! — Екатерина сжала веер так, что побелели пальцы — Французские масоны, всех сходится

— Наша аттестация сего мерзавца сильно занижена. Мы в манифестах своих и в проповедях, что синода указал читать в церквах, называем самозванца «вором и донским казаком». И всякий кто с ним встречается лично тотчас перестает верить нашим словам. Потому как не может донской казак иметь такое образование.

— Чтобы зародить сомнение пущай трактуют Пугача как французского шпика — решилась императрица — И надо сообщить в обе южные армии, что он действует в пользу нашего врага, Турции. Особенно это полезно будет донести до самых нижних чинов дабы отвратить их от прелестных писем да воззваний, что шлет Пугачев солдатам.

Суворов согласно кивнул.

— Сделаю, матушка! Сей же час отпишу Румянцеву и Василию Долгорукому.

— Поторопи, Долгорукого, генерал! Его армия зело нужна нам отбивать обратно Нижний, да Казань. Боюсь Орлов то один не справится!

Глава 5

Агафья протяжно стонет, пока я всаживаюсь в неё сзади. Я хватаю её за волосы и тяну к себе, наши языки сплетаются, бёдра шлёпаются в частом, рваном ритме. Мы достигаем вершины одновременно, колени служанки подгибаются, и мы оба падаем в кровать. Некоторое время мы лежим молча, улыбаясь. Потом Агафья начинает хмурится:

— Грешно на Страстной то недели любиться так. Тем боле в архиерейском доме!

— Отмолишь — я сажусь в кровати и начинаю одеваться.

— Не первый грех — хихикает служанка — Вчарсь с девками гадали на воске

— Это как?

— На воду горячий воск пускали

Ага, гадание по фигурам, которые образуются после того, как застывает воск.

— Агате те то церковь выпала! — зашептала Агафья — Плакала от радости!

— И что сие значит?

— Как что? — удивляется служанка — Замуж пойдет скоро.

— И за кого?

— Неведомо — пожала плечами девушка — Образ в воде неясен был. Может також князь какой из Питера или откуда…

— Не будет скоро князей — я натянул сапоги, притопнул утрамбовывая портянки

— Вестимо не будет — соглашается Агафья — Но эта дурында глазки то выплакала по дворянчикам своим.