Стоит ли так сурово с французами? Они ведь могут туркам военную помощь подать
— И так подают немеряно — отмахнулась императрица — Кто прошлым месяцем субсидию в триста тысяч ливров пашам выделил? Разрыв с Лувром — это не для французов послание, а для моего разлюбезного Фридриха.
Неожиданно внизу послышалось тяжёлое дыхание. Обрюзгшая, жирная, старая чёрная левретка, сопя и тяжело переваливаясь на кривых ногах, подошла к Екатерине и взглянула на статс — секретаря умными слезящимися глазами.
Императрица посмотрела на неё, покачала головой, как бы сочувствуя её старости, вернулась за стол, вынула лист бумаги, лежавший под газетами.
— Вот еще что. Стало мне ведомо, что библиотекарь князя Трубецкого, Фёдор Васильевич Кречетов, изрыгал поносные речи против престола и дворянского сословия и восхвалял Пугача. Я велю заточить его в крепость, бить кнутом, вырвать ноздри.
Статс — секретарь замялся:
— Князь очень просил за старого дурака, матушка! Молил за учителя своего. Может ссылкой наказать Кречетова?
— Изволь исполнять что велю!
Храповицкий поклонился и, пятясь, вышел. Екатерина вздохнула, надела очки и снова принялась за документы.
* * *
Отравили меня прямо на Пасху. Случилось это в деревне Павлово, что на полпути между Нижним и Муромом. Отстояв службу в сельском храме и сделав крупное пожертвование прямо в руки пожилого священника, я сел разговляться с простыми казаками из 1—й сотни яицкого полка. Выпили вина из запасов, съели жареных глухарей с брусникой. Попели песен. «Вихри враждебные» и «Прощание славянки» очень широко разошлись в войсках — теперь пронзительные слова можно было слышать и на вечернем привале и прямо во время похода. Княжна Агата смогла на клавесине подобрать ноты к песням и я всерьез задумался над созданием полковых оркестров. Только вот где было для них взять инструменты, да музыкантов?
Ночью у меня поднялся жар, началась рвота. Свита засуетилась, позвали Максимова. Заспанный доктор явился с бледной дочкой.
— Ой, боженьки! — Маша вытерла испарину на моем лбу — Уже двух казаков рвет
— Лечите царя скорее! — заволновался Перфильев
— Отравили ироды! — Подуров схватил за грудки Никитина — Куда смотрел?!
— Оставь его — я еще смог поднять руку и взять генерала за локоть — Ищите, кто вино подавал, да перепелов готовил
Свита бросилась вон из избы старосты, а Максимов достал активированный уголь.
— Как знал, запас сделал.
Дальше началось мучительно лечение. Меня рвало, Маша давала уголь. К утру я так изнемог, что еле моргал.
— Дело худое — с рассветом в избу пришел Перфильев и Никитин — Сбег один из поваров сотни, что вас кормил. Я повелел во все стороны облаву устроить
Эх… Как же мне не хватало Шешковского или Хлопуши, что остались «чистить» Нижний. Я не хотел повторения казанского заговора, поэтому велел тайникам быть в городе — ну, что со мной может приключиться в армии? Проиграю генеральное сражение? А оно вот как обернулись. Прямо византийские методы пошли в ход.
— Я, царь — батюшка, тебе чашника нашел из нашего десятка — тяжело вздохнул Никитин — Сам вызвался. Будет тепереча заранее пробовать все, что ты вкушаешь
— А почто раньше не нашел?! — взъярился Перфильев
— Винюсь, Афанасий Петрович — глава моей охраны повесил голову — Не мое это дело. Мне бы на коня, да с острой саблей на врага…
— Вот он враг, под носом у нас — канцлер схватил кувшин с водой — Каждое питье может быть отравлено!
— Как там яицкие казачки? — тихо поинтересовался я
— Слава Богу все живы — Перфиельев перекрестился — Спас Максимов. |