Изменить размер шрифта - +
Я порылся в шкатулках на столе. Нашел новый, «турецкий» рубль с моим профилем. Протянул золотой Емельяну:

 

— Дашь курьеру для передаче ученым вместе с письмом — я погрозил канцеляристу — И смотрите мне! Ежели узнаю, что курьер пропил деньгу…

— Побойся бога, Петр Федорович! — закрестился секретарь — Лично прослежу дабы рублик дошел. Может и охрану отправлю с фурьером

На дорогах до Казани и правда, шалили. Крестьянское восстание набирало ход, десятки и сотни тысяч людей снялись со своих мест, шли в мою армию, в города… Были среди них и многочисленные разбойники, которые грабили всех подряд — хоть пугачевские обозы, хоть екатерининские. «Бей красных пока не покраснеют, бей белых пока не побелеют». Лозунг из другой реальности становился как нельзя актуальнее и для этого мира.

— Отправь — я покивал, взялся за следующий документ

— Тут вот какое дело, Петр Федорович — помялся Емельян — Долгобородые опять притащились. Сидят в канцелярии, псалмы свои поют

Рыжий парень перекрестился. Я же тяжело вздохнул. Что делать со старообрядцами я так и не представлял. Открывать их храмы я не разрешал и не запрещал — пока все шло «самотеком». Но и рвать взаимоотношения с раскольниками не хотел — именно благодаря им худо — бедно функционировала фискальная служба.

Хуже всего, что в ставку в Павлово приехал не только поп Сильвестр, но хорошо знакомый Пугачеву игумен Филарет из старообрядческого скита Введения Богородицы. Именно там прятался Емельян до того как податься на Яик. Филарет хорошо знал Пугачева, встречаться с ним было крайне опасно.

— Ты сказал им, что мол царь при смерти, нельзя к нему?

— Сказал — покивал тезка — Но попы то упертые. Говорят будем молиться у его постели, а ежели надо, то успеем соборовать. Дескать, ты, царь — батюшка — раскольнической веры, принял истинное Белокриницкое согласие год тому назад.

— Лжа! — я замотал головой — Разговоры таковые в скиту были, но крест на мне православный — я вытащил из — за пазухи медный крестик, осенил себя троеперстно.

Лицо Емельяна просветлело.

— Но об сем — молчок! — я покачал пальцем — Попам скажи, что нельзя к царю, пущай вертаются обратно в Нижний. Отправь их вместе с курьером. Ежели надо — силком.

Мне это ничем не грозило. «Очнусь» от болезни — отопрусь, скажу, что ничего не знал. А там, глядишь, Филарет и обратно к себе уедет. С Сильвестором я же всегда договорюсь.

— Сделаю, все царь — батюшка! — Емельян поклонился и с довольным лицом вышел из кабинета.

 

* * *

Никогда ещё Ока не видела такого зрелища. Тысячи огней заполнили реку на протяжении десятков верст. Плеск весел, ритмичные хеканья гребцов и выкрики команд сопровождали это зрелище. По берегам реки, на всем протяжении пути, горели сигнальные костры. Плывущие войска имели четкие указания порядка следования и каждый полк имел свою большую «флагманскую» барку со световой символикой. Движение сотен лодок, кораблей и плотов не превращалось в хаос благодаря беспримерной организационной работе проведенной командирами Измайловского лейб — гвардии полка полковником Михельсоном и Ингерманландского полка полковником Отто фон Боком.

Сам Орлов в организационные вопросы не вмешивался, только укрепляя своим авторитетом деятельность немцев. Ему же лично было не до штабных забот. Все время стоянки в Муроме лазутчики самозванца не прекращали своих пакостей. В ночной темноте регулярно звучали голоса крикунов вооруженных берестяными раструбами для усиления голоса. Пару таких удалось захватить во время ночных стычек.

Быстрый переход