* * *
Вдоль обоих берегов Оки у города Мурома расположились лагеря армии Екатерины. Кроме гвардии, пришедшей с Орловым, свои палатки поставили солдаты Псковского, Шлиссельбургского, Томского пехотного полка и усиленный батальон Черниговского пехотного полка. Кроме того к армии присоединилось полторы тысячи дворянской кавалерии сведенной в легкоконный полк. И вся эта масса народу каждый день ожидала приказа на выступление.
Слухи да разговоры промеж солдат ходили разные и не всегда начальству угодные. Грамотные читали тайком подметные письма Пугачева к солдатам русской армии или рифмованные скабрезные вирши про Екатерину с похабными картинками во весь лист. Но, то дело было опасное, кого с такими листами хватали, вешали без разговоров. Воинский дух не был высок, но армия была готова делать то, чему её всю жизнь учили — преодолевать тяготы и выполнять команды. А пока приказов не было, горели костры и булькала на кострах каша.
Василий Пестрово, прапорщик Преображенского полка, попавший было в пугачевский плен во время боя за Муром, но «ловко сбежавший ночью с плота», рубил дрова. Он с изрядной силой и точностью опускал топор на чурбачки и те кололись напополам и разлетались по двору. Голый до пояса гвардеец настолько сосредоточился на процессе рубки, что не замечал вокруг ничего. Ни суеты помощника, складывавшего полешки, ни мельтешение пацана, подбирающего мелкие щепки, ни заинтересованных взглядов Настасьи Григорьевны Ростоцкой завороженной совершеннством фигуры молодого мужчины.
Но вот дрова кончились, Василий очнулся и любовно стал править топор. Помощник дособирал поленницу и перекинувшись с сослуживцем парой слов, пошел в расположение полка. Остался только пацан, который потеребил гвардейца за штанину и жалостливым голоском проканючил:
— Дядь, а дядь. Я возьму щепочки. Я деду Емеле каши сварю.
Гвардеец встрепенулся. Оглянулся по сторонам и присмотрелся к пацану. Не первый раз к нему уже приходят от «деда Емели», то есть от Емельяна Пугачева, хотя этого пацана он ещё ни разу не видел. Но проверка, на случай сомнений, была предусмотрена.
— А чего сам дед не придет?
Мальчонка тяжело вздохнул.
— Недужный он. Пластом лежит. Храни его Богородица Казанская.
И истово перекрестился. Слово «Казань» в проверке прозвучало, так что послание можно было смело передавать. Василий ещё раз огляделся и протянул мальчишке пучек щепы со спрятанной внутрь запиской. А ещё нагнулся и прошептал:
— В послание вписать не успел, но на сегодня пароль Шумла, отзыв Румянцев. И ещё передай своим, пленников готовятся перевозить. Думаю как полки двинут вместе с Орловым, так и ваших людей в Москву отправят. Сколько и какой охраны будет, про то не знаю.
Мальчишка кивнул и припустил вдоль берега в сторону села Карачарова. Там, в устье речки Усачевки гонца ждал мужик с лодкой и тут же повез его на правый берег Оки в Навашинский затон. Ещё час бега и на лесной тропинки парня остановил разбойной наружности мужик. Узнав гонца он свистнул своим и махнул рукой.
В лагере повстанцев послание принял командир отряда, одетый цивильно, по городскому, и тут же приказал пацану отдыхать. А сам уселся за самодельный стол, переписывать послание агента в код состоящий из точек и тире.
Закончив с задачей он полез на высоченную сосну с обрубленными ветвями, по стволу которой были набиты ступеньки. Вместо срубленной макушки на дереве была сколочена ровная площадка, на которой стояло странное сооружение. Большие ростовые зеркала в резных багетах, явно конфискованные из каких нибудь усадеб, были соединены деревянной рамой. Одно из зеркал было снабжено подвижными жалюзями из шпона а у второго было по центру поцарапано отверстие в амальгаме.
Усевшись на скамью человек отрегулировал одно зеркало так, чтобы оно бросало свет солнца на второе, с отверстием в середине. |