Артиллерия вносила свою лепту в хаос происходящего — не прекращала вести с редутов огонь во фланг атакующим. Это очень ослабило удар на пехотную линию, примыкающую к артиллерийским позициям, но вместе с тем полегшие на флангах гвардейцы прикрыли своими телами центр атакующей массы.

Спустя какое — то время стало понятно, что измайловцы побеждают и центр прорван. Гвардейцы тут же стали наваливаться на фланги прорванной линии заставляяя её в отступать к редутам. В расширяющийся разрыв нацелилась кавалерия.

Артиллерия на редутах работала неистово. В облаках сгоревшего пороха было почти не видно самих позиций, но та же дымовая завеса спровоцировала очередную ошибку в определении приоритета цели. С редутов по конному строю отработали лишь единичные орудия, взявшие свои жертвы, но не остановившие атаку.

Я с беспокойством посмотрел на Крылова. Перфильеву я велел остался в Павлово, Подуров ушел с войсками на левый фланг к Выборовке, Овчинникова тоже не было — ускакал с казаками встречать конные подразделения Орлова, что пошла в обход. Из проявивших себя военачальников в моем распоряжении был лишь отец будущего баснописца.

Но бригадир был внешне невозмутим и спокойно отдавал распоряжения Ваньке Каину, которые тот репетовал флажками, куда — то в сторону второй линии обороны. То, что подкрепления к проблемному участку двигаются я видел и так, но было понятно, что до атаки кавалерии они заткнуть дыру не успеют.

Конница, в плотном построении, характерном для кирасир, преодолела свободный участок поля перед позициями и почти уже вошла в разрыв, как между эскадронами начали рваться бомбы. Это со второй линии обороны, по приказу Крылова, ударили осадные мортиры и в том числе «царь — пушка». Разрывы начиненных порохом тяжелых снарядов и самое главное огромной бомбы с напалмом пришлися в середину колонны и фактически разорвали ее.

Все уцелевшие лошади, попавшие под взрывы и брызги огня, в ужасе понесли своих седоков куда попало. Некоторые эскадроны тут же нарушили строй и повернули в стороны и даже назад. И только атакующая голова колонны числом в пять десятков кирасир, для которой разрывы оказались за спиной, продолжила движение. И она все больше отрывалась от основных сил, отсеченных заградительным огнем мортир.

Сохраняя порядок, кирасиры преодолели бруствер и стали разворачиваться для атаки правой батареи. Измайловцы, то ли понимая ситуацию, то ли подчиняясь командам, порскнули в сторону, освобождая путь для таранного удара конницы. А мои бойцы не успели составить никакого подобия строя. И в эту разрозненную массу солдат, ощетинившуюся штыками, врубилась закованная в кирасы, на сильных и больших конях, хорошо вышколенная и мотивированная лейб — гвардия.

Я не заметил, чтобы их движение хоть сколько нибудь замедлилось после соприкосновения с пехотой. Только мелькали палаши описывая блестящие дуги. Кавалерия двигалась прямо на редут, а следом за ней бежала пехота, добивая раненых и потерявших боевое соприкосновение одиночек.

На редуте, несомненно, уже заметили происходящее и в последний момент, когда до пушек оставались считанные десятки метров весь ряд, развернутых в сторону тыла единорогов, окутался облаком дыма. Как я позже узнал, капитан Темнев, тот самый что вызвал мое неудовольствие под стенами Нижнего Новгорода, приказал в пушки заложить двойной заряд картечи. И самое главное он не скомандовал залповый огонь. Каждая пушка отработала с задержкой, давая возможность нашпигованным картечью людям и лошадям упасть на землю и открыть тех, кого они собой заслонили. Когда дым чуть развеялся, никакой кавалерии около редута больше не было — лишь кровавое месиво из людей и лошадей.

Во время атаки кавалерии, у измайловцев было время зарядить ружья. Дружный залп в упор увеличил и без того огромные потери моих солдат.