Особенно отличились башкиры Уразова, сработавшие как таран. Половина кавалеристов полка имела кольчуги или легкий доспех. И хоть при этом они выглядели весьма средневеково, в моей армии это был самый тяжелый кавполк. Не кирасиры, конечно, но для дворянского ополчения и гусар вполне себе проблемный противник. Остальные полки, Гурьевский и два Яицких тоже сработали дружно и слажено. И казацкие пики испили дворянской крови.

Потеряв одномоментно большое число убитыми, дворяне, гусары и карабинеры пошли на прорыв. Но Оренбургский полк численностью в семь сотен клинков, оставленный Овчинниковым именно на такой случай, полностью блокировал путь назад и окончательно расстроил всякий порядок у орловских. Началось хаотичное бегство во все стороны разрозненных групп и одиночек.

Поскольку по обе стороны поля были глубокие и поросшие кустарником овраги, далеко убежать не удалось. Часть добили прямо в оврагах, а часть сдалась на милость победителей. Впрочем, на юге местность была не столь непроходима и несколько сотен удачливых беглецов по бездорожью рванула в сторону деревни Черново. Овчинников отрядил первый яицкий полк ловить этих беглецов и караулить пленных, а сам поспешил к Павлово. По прикидкам через час должен был прибыть.

А пока что вокруг Павлово опять грохотал бой. Теряя людей от интенсивного артиллерийского огня, орловские солдаты опять попытались добраться до центральной позиции, но теперь у них этого не получилось. Когда на расстоянии в сто саженей от линии моих войск снова начали рваться бомбы мортир и расплескался огненный цветок негасимого напалмового пламени, пехота дрогнула и побежала назад. И остановить их было некому. Весь командный состав на этот раз был выбит стрелками Мясникова.

Некоторый успех наметился у орловских на моем левом фланге. Отчасти помогли фашины, а отчасти то, что атака шла без соблюдения линии, рассыпным строем и эффективность залпового огня моей пехоты была ниже. Так или иначе, до рукопашной на линии соприкосновения дошло. Но надежды на то, что мои солдаты побегут не выдержав удара, не оправдались.

Взамен выбывшего полковника Ефимовского, вторым оренбургским полком командовал капитан носивший многообещающую литовскую фамилию Василевский. И видимо не зря носивший. Он уловил нужный момент и бросив в бой резерв, сам перешел в атаку. Пехотинцы Шлиссельбургского полка стали откатываться.

И вот в момент общего перелома в битве, за спиной орловских войск показалась густая линия казацкой конницы. Причем этот факт противник осознал далеко не сразу. Овчинников проявил иезуитскую хитрость и головные эскадроны его двух ударных групп скакали под развернутыми флагами Санкт — Петербургского легиона и Московского добровольческого полка. Трофейные знамена на какое — то время ввели противника в заблуждение, а потом уже поздно было что — либо делать. Только несколько резервных батальонов и Измайловский полк успели выстроить каре и избежать атаки, а остальные пехотные части получили удар в спину.

Кирасиры лейб — гвардии конного полка, уже сильно потерявшие за сегодня в численности, конечно, пошли в контратаку, но остановить три тысячи легкой конницы они не могли. Казаки просто не вступали в прямой бой. Пользовались длинной своих пик, палили из пистолей и карабинов. Уклонялись. Но грудь в грудь с плотным строем кирасиров биться дураков не было.

Куропаткин спешил своих бойцов напротив центральной позиции и выстроил для удара по вставшим в каре орловским пехотинцам. Пятнадцать пушек полковника тоже развернулись и начали обрабатывать плотный строй екатерининских солдат. Артиллерия Орлова молчала. Те батареи, что у него ещё действовали ко второй фазе битвы, были казачками выбиты в первую очередь.

Наконец солдаты противника начали бросать оружие и поднимать руки. Сначала немногие, но потом это приобрело массовый характер. Немногочисленные офицеры, метавшиеся среди свои своих подчиненных, ничего уже поделать не могли.