Освобожденный плот поплыли вниз по реке, а мужики остались на нем делая неприличные жесты гвардейцам, перелезшим через захваченную галеру и чуть — чуть не успевшим вмешаться в их диверсию.
А тем временем корабельные орудия оставшихся галер открыли убийственный огонь по пробке на мосту. Картечь превращала и людей и лошадей в мясной фарш. Пушки и пехотинцы Подурова присоединились к обстрелу с берега. Палили и гребцы с «Твери». На царской галере был арсенал из десятка абордажных мушкетонов как раз предназначенных для боя накоротке.
Осознавшие, что попали в ловушку, избиваемые гвардейцы начали массово прыгать в воду, пытаясь плыть, держась за своих коней. Те же, кто захватил галеру пытались воспользоваться ею, но судно стало заметно погружаться в воду, ещё больше насаживаясь на бревна разломанного моста.
С «Твери» и «Ярославля» принялись поливать картечью палубу захваченной «Казани» и те, кто уцелел от этого свинцового вихря тоже посыпались в воду. Кто не успевал снять кирасу и ботфорты, уже не выныривали. Иные успевали и как могли гребли к спасительному берегу.
Бойцы Подурова не стояли без дела. Столкнув в воду лодки и барки они бросились в погоню за плывущим. В плен брали только лошадей. Людей же, просто били веслами по головам, гогоча над тем, как они захлебывались водой. Некоторых хватали за шкирку, давали вздохнуть и тут же опять топили.
Через час после начала атаки кирасир все было кончено. Два десятка живых пленников все — таки взяли, а остальные так и полегли на этой переправе. Тысяча знатнейших дворян империи отправилась на корм рыбам. Поскольку Подуров хоронить убитых не собирался. Всех, кто сам не упал в воду, туда просто столкнули. Разумеется, раздев предварительно.
Одно печалило генерала. Среди этой горы трупов не оказалось Орлова. Пленные, после интенсивного полевого допроса, показали, что во время атаки по берегу, Орлова в колонне на обычном месте не было. Они его вообще с начала атаки не видели.
Это могло значить только одно. У гниды оказался целый час форы. И он мог переправиться где — то выше или ниже по течению. Подуров тут же отправил поисковые партии башкир по обоим берегам и добавил к ним две галеры осматривать берег с воды. Упускать кровопийцу ох как не хотелось.
* * *
По дороге на Владимир ехал возок в сопровождении десятка конных преображенцев. Солнце вскарабкалось в зенит и беспощадно припекало людей и лошадей. Особенно страдали от жары пятеро узников, запертых в тесном возке с крохотным зарешеченным оконцем, почти не пропускавшим свежего воздуха. Позади было уже почти двадцать верст дороги от Мурома, а впереди вдоль тракта и речки Унурки лежала деревенька Афанасово.
Барон Фридрих Адольф фон Штайнвер мерно покачивался в седле и размышлял об удаче. Первой удачей в его жизни было то, что он родился в знатной бранденбургской дворянской семье, а не каким — нибудь нищим пейзанином. И пусть он третий сын и владения унаследовать ему не светит, все равно большое счастье быть титулованным аристократом, а не простолюдином.
Второй удачей он считал близкое знакомство его отца с бароном Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном, долгое время служившим в русской армии и вышедшим в отставку в чине ротмистра лейб — гвардии кирасирского полка. Его головокружительные истории заразили юного Фридриха тягой к приключениям и интересом к России. Когда пришло время он воспользовался связями и протекцией Мюнхгаузена и поступил на русскую службу, причем сразу в Преображенский полк. Его карьера была не быстрой, но совершенно предопределенной. Он уже был прапорщиком и рассчитывал через год стать подпоручиком. Но крестьянский бунт внес существенные коррективы в планы.
Под Муромом он пережил ужасные мгновения во время всех этих безответных расстрелов их строя из — за стены огня. Потом он надышался серным дымом вместе с множеством сослуживцев и чуть не отдал Богу душу. |