Между "Патной" и челноком появился маленький промежуток.

– Включаю двигатели,– объявил Ник.

Модуль все быстрее и быстрее скользил в пространстве вдоль огромного днища крейсера. Навигационные огни стали сливаться в сплошную линию. Перегрузка вдавила всех в кресла и навалилась на каждого обитателя челнока невероятной тяжестью.

Через несколько мгновений спускаемый аппарат вырвался из гравитационного поля "Патны". Позади слышалось шипение двигателей. Облака Ахеронта постепенно приближались.

– Движемся точно на сигнал радиомаяка, – сообщил второй пилот, смуглый испанец Лео Аргедас. – Сбоев в системе навигации нет. В атмосферу войдем через шесть минут.

– Отлично, – пробормотал Казаков, глядя на экран с постепенно вырисовывающимся силуэтом чужого корабля и мигающей точкой маяка рядом.

– Идем на снижение. – Фарелл уперся взглядом в датчик высоты. – Сто тысяч футов до поверхности. Входим в плотные слои атмосферы. Выпускаю дополнительные стабилизаторы. – Он потянул один из рычагов вниз. Из корпуса модуля выросли четыре крыла, а сверху стали медленно подниматься два трапециевидных киля. Обтекаемая торпедообразная форма аппарата, наиболее приемлемая для полетов в вакууме, уступила место подобию огромного боевого самолета. В ту же секунду брюхо модуля коснулось облаков и он провалился в мутную мантию атмосферы LV‑426. Начало ощутимо трясти, но двигатели успешно справлялись с бурными потоками газов в верхних слоях воздушного покрова Ахеронта.

– Тангаж двадцать градусов, – сообщил пилот и, взглянув на один из приборов, добавил: – Температура за бортом минус пятьдесят два.

На мерцающем экране засияла топографическая карта местности. В левом верхнем углу светился сигнал радиомаяка.

– Видимости нет, на поверхности пылевая буря, – автоматически докладывал Фарелл. – Высота пятнадцать миль. Расстояние до объекта – четыреста миль.

– Скорость? – перебил Казаков.

– Тысяча девятьсот в час, скоро перейдем на дозвуковую. Входим в нижние слои атмосферы.

Казаков взглянул в иллюминатор. Наступало утро, и в темно‑красном свете здешнего солнца уже можно было кое‑что разглядеть внизу. Воздух стал более прозрачен, а приборы показывали, что температура снаружи стала повышаться, – атмосферные процессоры, разбросанные по планете, делали свое дело.

Под брюхом челнока стремительно мелькали холмистые равнины и скальные образования. Унылый и безрадостный мир.

– А состав воздуха? – обратился Казаков к навигатору.

– Приемлемый для дыхания, – отозвался тот. – В основе азот и кислород, если верить анализатору. Фон гамма‑излучения повышен, да это и неудивительно после взрыва атмосферной станции. Непосредственной опасности для здоровья, впрочем, нет… Просто нельзя долго там задерживаться.

– Высота три тысячи футов, сэр,– сообщил Фарелл. – Мы на подходе.

Секунду спустя раздался хлопок и рев двигателей стал гораздо слышнее.

– Вышли на дозвуковую.– Фарелл потянул штурвал на себя. – Снижаемся.

Аппарат плыл в воздухе Ахеронта. Светало довольно быстро, и пробивавшийся сквозь плотные облака ярко‑оранжевый свет освещал разворачивающуюся под ним картину. Скорость уменьшилась до трехсот миль, и Казаков неотрывно смотрел в иллюминатор. Вдали показался иззубренный скальный хребет, а на равнине перед ним он заметил гигантскую воронку – след взрыва, уничтожившего колонию Хаяли и населявших ее монстров.

– Мы почти у цели,– прохрипел навигатор.

– Выхожу к сигналу маяка, – подхватил Фарелл и чуть повернул штурвал вправо.

Челнок, пролетев над безжизненной равниной, приближался к гряде скал.