– Моя жена будет рада знакомству со всемирно известным музыкантом!.. Австрийские женщины так мало видят! У них ведь вся жизнь три «К»! – После недоуменного взгляда Роджера герр Ридель расшифровал: – Кирха, кюхен, киндер! – и, расхохотавшись, перевел шутку на английский: – Церковь, кухня, дети!

Костаки ради приличия улыбнулся, от ужина отказался. Он поселился в хорошем пансионе, неподалеку от места работы. В пансионе имелась достопримечательность – попугай Лаура, которая была знакома с Гитлером, останавливавшимся в гостинице в тридцать третьем году. Каждый раз, спускаясь к завтраку, Роджер мечтал удавить Лауру, но не за то, что она зналась с палачом всех народов, а за ее возраст. Лауре исполнилось сто четырнадцать лет, и говорили, что проживет она как минимум еще столько же!..

Его потрясло то, что он увидел в музее! Ценитель прекрасного, он двое суток, лишь с перерывом на ночной сон, бродил по залам и восхищался стеклянными шедеврами. Его допустили даже в запасник, где хранились вещи уникальные, предназначенные для государственных подарков… Казалось, что стекло «Swarovski» вобрало в себя само солнце, столь блистательным оно было!

Роджер с превеликим удовольствием сел в кресло, помещенное в нише под потолком самого большого зала, поставил перед собою пюпитр с нотами, достал из чехла палочку и кивнул герру Риделю. Директор ткнул в кнопку проигрывателя, и зал наполнился гениальной музыкой Шостаковича.

Глаза Роджера были прикрыты, он наслаждался музыкой, сливаясь с нею посредством волшебных звуков треугольника, а герр Ридель, наблюдающий за первым выступлением Роджера Костаки, мысленно вопрошал себя, отчего небо обошло талантом его!

А Роджер, добравшись до тридцать девятой цифры, с несравненным наслаждением выхватил из чехла Жирнушку и отыграл ею вместо написанного легато восторженное стаккато.

– Стаккато! – шептали его губы. – Стаккато!..

Костаки не заметил, как пролетели первые три месяца его работы в музее. От исполнения музыки, угодной его душе, Роджер даже несколько умиротворился и стал ходить в гости к герру Риделю, жена которого прекрасно готовила свиные ножки и была набожной женшиной. Детей у четы Риделей не было.

Как то Костаки, заканчивая обед вишневым пирогом, проговорил почти про себя:

– Кирха, кюхен, киндер…

Фрау Ридель не сумела скрыть набежавших слез, а ее супруг, покраснев, оправдывался за Костаки, мол, это он ему немецкую шутку рассказал.

Как то в пятницу, вечером, когда свиные ножки были съедены и запиты местным пивом, герр Ридель поведал Роджеру странную историю.

Он рассказал, что утром к нему обратился какой то человек с бородой по пояс и волосами по плечи. На человеке было надето что то вроде сутаны, но необычного кроя, к тому же платье его было нечистым и старым. Человек назвался русским странником и предложил герру Риделю бесплатный экспонат невиданной красоты. Стеклянная женщина в полный рост! Для ознакомления с экспонатом странник пригласил директора музея в комнату пансиона, где герр Ридель обнаружил живую женщину, действительно невиданной красоты, но совсем не из стекла, а из плоти и костей. Но русский настаивал, что женщина стеклянная, что она феномен и столь же хрупка, как стекло.

– Вы понимаете, что я был вынужден тотчас уйти! – сказал герр Ридель. – Этот русский какой то сумасшедший! Кстати, он поселился в вашем пансионе!

«Не хватало в пансионе только русских психов», – подумал Роджер…

На следующее утро музыкант увидел русского за завтраком. Прошло лет десять, но он его узнал.

– Отец Филагрий! – неожиданно для себя вскричал Роджер и вскочил.

Русский с удивлением посмотрел на приближающегося человека и проглотил находящийся во рту творог.

– Вы не узнаете меня? – с вопросом уселся рядом с русским Роджер.