– Зайдите ко мне! – почти прошептал дирижер. – Немедленно!

– Всенепременно, – подчинился Роджер и зашагал за маэстро в его кабинет.

Даже в собственном офисе Миша продолжал трястись, и Роджер вспомнил, как когда то в Индии подхватил лихорадку и вот так же трясся в течение нескольких дней.

А великий музыкант чуял носом запах пота, и сия добавка к происшедшему еще более выводила его из себя, так что он сказал по русски в воздух несколько непонятных для Роджера слов, и тут же равновесие вернулось к нему.

«Поистине чудесные слова!» – подумал Костаки.

– Вы уволены! – наконец разродился Миша.

Роджер в ответ только заулыбался.

– И на ваше спонсорство мне совершенно наплевать! Я сам буду спонсировать оркестр, лишь бы вы исчезли с моих глаз навсегда!

– Вы гражданин какой страны? – поинтересовался Роджер. Температура его тела вернулась к обыкновенной, и на лице вновь заалели прыщи. – Вы в России не играете, потому что мало платят или музыку не любят?

– Вон отсюда! – заорал Миша.

– А я ведь могу и по морде! Вы же не духовик? Губы вам не нужны?..

Маэстро опешил от таких слов и замер с открытым ртом. Ему было уже к семидесяти, и получать по роже в таком возрасте не хотелось.

– Не бойтесь! – еще раз улыбнулся Роджер. – Я вас не трону! Вы же великий музыкант! – сказал и пошел к двери. На мгновение остановился, обернулся и произнес: – Поеду в Австрию, в музей «Swarovski»!..

Выйдя из Барбикан Центр, Роджер отправился домой пешком, так как мотороллер не завелся. Проходя мимо церкви Святого Патрика, он вспомнил, как через четыре года работы в Финляндии, посреди сезона, пришел к директору оркестра и попросил полтора дня отпуска.

– Вы что, с ума сошли! – схватился за сердце финн.

– Как раз на следующей неделе есть день, когда будет только репетиция. Мне нужно в Лондон.

– Ни за что! – был непреклонен директор.

– В таком случае, – заявил Костаки, – я увольняюсь!

– У вас контракт! Будете платить неустойку!

– Я готов, – Роджер достал из кармана пиджака чековую книжку. – Хотя я спонсирую ваш оркестр, можно про неустойку и забыть!

Директор замолчал на целых десять минут, Костаки терпеливо ждал.

– Вы обещаете, что вернетесь к концерту? – наконец выцедил директор, который чувствовал себя, как будто ему выломали руки.

– Обещаю! – прижал к груди чековую книжку Роджер. – У меня здесь женщина!

– Передавайте маме привет!..

Во вторник днем Роджер вышел из аэропорта «Хитроу», сел в кеб и назвал водителю адрес.

Приехал к церкви Святого Патрика. Шла вечерняя служба, и в священнослужителе Роджер признал отца Себастиана.

Костаки ухмыльнулся и скорым шагом направился к алтарю. Поднялся по ступенькам и в ответ на вопросительный взгляд отца Себастиана крепко взял того за ухо и потащил к выходу.

– Помните, как вы меня так же волокли десять лет назад? Помните, что я обещал вернуться через десять лет, когда стану взрослым? Я вернулся!

Священник семенил между скамеек с окаменевшими прихожанами на цыпочках, так как Костаки задирал ввысь его ухо. Было больно и отчаянно стыдно.

Они вышли на улицу, под моросящий дождь.

– Кажется, все, – проговорил Костаки, отпустил горящее ухо отца Себастиана и пошел своей дорогой.

Сию картину наблюдал конный полицейский, прихожанин оскорбленного священника. Сначала он тоже превратился в статую на коне, а потом, пришпорив лошадь, догнал святотатца и, размахнувшись, ударил резиновой палкой преступника по голове. Волею случая промазал, резина лишь чиркнула по плечу.