Вдруг в коридоре появилась призрачная фигура. Я замерла, но глаза привыкли к темноте, и я разглядела сонного Лешку, который брел по направлению к туалету.

Увидев меня, племянник тоже застыл, потом потряс головой и пробормотал:

— А, это ты… ты вообще, что ли, не спишь… а я подумал, у меня глюки… Хорошо быть взрослым — можно совсем не ложиться, а меня черепа в кровать в такую рань загоняют, чуть не в час…

Лешка проследовал своим курсом, а я выскользнула на улицу.

В последние дни почти все деньги у меня уходили на машины — ночные «бомбисты» дерут немыслимую цену, но уже через двадцать минут я снова была возле больницы.

Возле приемного покоя, как всегда, суетились какие-то люди. Я проскользнула мимо клюющей носом нянечки и знакомыми коридорами направилась в сторону реанимации.

В этом крыле больницы было тихо и пусто, горел только мертвенный дежурный свет, который делал безрадостные больничные помещения еще более тоскливыми и неуютными.

Сворачивая в очередной коридор, я заметила впереди женский силуэт. Высокая, довольно стройная женщина шла впереди меня. На ней был белый халат, но каким-то внутренним чутьем я поняла, что она не из больничных сотрудников — во-первых, она слишком спешила, во-вторых, в ее походке была осторожность и неуверенность, она шла крадучись и явно не хотела, чтобы ее заметили.

Это показалось мне странным, но, с другой стороны, я тоже не должна сейчас быть в больнице. И если меня увидит дежурный врач… Но все же, повинуясь неосознанному побуждению, я спряталась в темную нишу возле дверей одной из палат.

Тут же женщина оглянулась, словно почувствовав мой взгляд, и, если бы не моя предосторожность, она заметила бы меня.

Она прибавила шаг и скрылась за следующим поворотом коридора.

Мне нужно было идти в том же направлении, но, когда я подошла к повороту, странной женщины уже не было видно — должно быть, она шла очень быстро и уже скрылась или свернула в какую-то палату.

Дойдя до нужной мне двери, я огляделась.

Никого из персонала поблизости не было, но дверь палаты была прикрыта неплотно, и мне почудилось за ней какое-то движение. Я осторожно толкнула дверь и заглянула в палату.

Как и прежде, мерцали голубоватые экраны приборов, медленно поднимался и опускался белый ребристый поршень, только безжизненная белая мумия была не одинока.

Возле стойки с капельницей суетился какой-то человек.

Вглядевшись, я узнала ту самую женщину, которая шла впереди меня по коридору. Она склонилась к резервуару капельницы и набирала в шприц бесцветную жидкость из пузырька.

Сердце у меня чудовищно забилось, я влетела в палату.

При этом я не издала ни звука — то ли так подействовала на меня ночная тишина, то ли от волнения мне перехватило горло!

Женщина оглянулась, увидела меня и беззвучно скользнула в сторону. В углу палаты была вторая дверь, и.незнакомка в мгновение ока скрылась за ней. Я кинулась следом, дернула дверь — но та оказалась заперта.

Вернувшись к кровати Романа, я с трудом перевела дыхание и огляделась.

На полу валялся стеклянный пузырек — тот самый, который только что держала в руках таинственная женщина. Я подняла пузырек с пола и убрала его к себе в карман.

Потом я посмотрела на Романа — точнее, на его мумию.

Его рука, та самая, которой он несколько часов назад выстукивал свое послание, мелко дрожала.

Понятно — он почувствовал присутствие незнакомого человека и испугался… ведь он совершенно беспомощен, никак не может себя защитить…

Но от кого ему защищать себя? Он и так едва жив… Неужели кто-то хочет оборвать ту тонкую нить, на которой еще держится его жизнь? Кому нужна его смерть? Кто была эта женщина? Я не смогла разглядеть в темноте ее лицо, но она не показалась мне знакомой.