— Что, нервы решил проверить? Ищешь привидение?

Володя подошел. На самом деле он выглядел комично в трусах и майке, да еще в шлепанцах на босу ногу. Но что делала здесь Иринка, одетая в длинную ночную сорочку, давшую Володе повод принять девочку за призрак?

— Да, ищу, — спокойно сказал мальчик, прислоняясь к стене рядом с Троллем. — Тебе, я вижу, тоже не спится? Замурованный рыцарь мерещится?

Иринка ответила, как показалось Володе, с издевкой:

— Нет, не рыцарь — ты мне мерещишься.

— Да, с каких это пор? — И добавил уже совсем грубо: — Рано что-то тебе ребята мерещиться стали. С куклами играйся...

Иринка постучала тонким пальчиком по своему виску и с тихим презрением сказала:

— Дурачок! — и подобно привидению скрылась в своей комнате.

А Володя, конечно, очень скоро осознавший, что сказал ужасную глупость, успокоил себя тем, что отомстил Иринке за насмешливый тон по поводу вещей, бывших для него самого почти что святыней. Ведь надо же бороться с неприятелем тем оружием, которое он сам и выбирает. Правда, успокоил себя Володя этим доводом не совсем, а поэтому еще долго ворочался в постели, позабыв о рыцаре с железным клювом.

***

— Скажи честно, — спросила мама утром, — ты тяжелой работы боишься?

— Нет, совсем не боюсь, — тут же ответил Володя, натягивавший брюки.

— А может быть, ты просто отдохнешь? Погуляешь в парке, почитаешь — в замке есть библиотека...

— Нет, — опять отрезал Володя, — я работать хочу. И Тролля тоже устрой, а то ей в голову, я вижу, всякая блажь лезет.

— Хорошо, вы будете работать, — кивнула мама, тщательно причесывавшая перед большим зеркалом в богатой резной раме свои пышные каштановые волосы.

Потом Володя, мама и Иринка, пользуясь планом, оставленным Петрусем Иванычем, отыскали охотничий зал, в котором ужинали вчера. Здесь пани Ванда, чопорная и важная, как осетр, предложила новым членам «замкового братства» легкий завтрак, после чего они пошли к директору, чтобы получить работу.

Кабинет Петруся Иваныча тоже размещался в замковом дворце, неподалеку от охотничьего зала. Путь к нему также определили по плану и вскоре подходили к тяжелой двери резного дуба, оказавшейся немного приоткрытой. Вдруг громкий, неприятно резкий голос обычно вежливого директора остановил Викторию Сергеевну. Голос доносился из кабинета, похоже было, что Петрусь Иваныч кого-то распекал, но подходить ближе было неудобно, так как не хотелось становиться свидетелем чьего-то унижения и директорской грубости. А слышалось вот что:

— Вы — старый осел и больше никто. Я вас предупреждал уже неоднократно прекратить свои идиотские опыты, пока вы не уничтожили замок и всех нас вместе с ним! Но вам угодно было наплевать на предостережения, так знайте: то, что случилось этой ночью, произошло с вами последний раз! Другого раза не будет! Я вас выгоню вон из замка, метлой выгоню и не посмотрю на ваши седины! А теперь идите!

Раздалось невнятное бормотание, словно пытались оправдаться, но тут же скрипнула дверь, и, к великому удивлению Виктории Сергеевны, Володи и Иринки, из кабинета буквально выбежал горбун Станислав Сильвестрович Ржевусский. Лицо его, сморщенное, жалкое, искажала гримаса страдания. Он почти что плакал и, увидев свидетелей своего позора, стоящих в коридоре, закрыл глаза ладонью и, проходя мимо, пробормотал:

— А, Иисус Мария, Иисус Мария!

Оробевшие, сконфуженные «петербуржцы» стояли и не знали, что им делать.