Слуги покинули комнату, за ними последовал Гарет, последними вышли солдаты. Дверь за ними захлопнулась, и Глориана услышала, как щелкнул замок.

Оглянувшись, она увидела, что в таз для умывания налили свежей воды, а рядом положили мыло и полотенца. Она снова опустилась на колени рядом с Дэйном и встряхнула его за плечи.

- Проснись, - сказала она строго и вместе с тем нежно. - Иначе я выкупаюсь, вылив на себя всю горячую воду, и тебе ничего не останется.

К ее удивлению, Кенбрук тут же открыл глаза. Если бы в этих бездонных голубых колодцах не читалось такое удивление, то Глориана решила бы, что Дэйн нарочно притворялся спящим, пока Гарет был в комнате.

- А, - протянул он, приподнимаясь на локте, - но ты же была раздета!

Глориана улыбнулась, радуясь, что Дэйн пришел наконец в себя. Сейчас она готова была простить ему любую колкость. Пропустив мимо ушей его замечание насчет одежды, она сказала с притворным сочувствием:

- Как вы страдаете, милорд, сначала этот удар по голове, потом обморок.

Кенбрук принял Сидячее положение, потом поднялся на ноги и стоял, покачиваясь.

- Это был не обморок, - сказал он убежденно. - Думаю, это была очередная ловушка Гарета. У вина был какой-то странный вкус даже для такого дрянного пойла.

- Твоя догадка верна, - ответила Глориана. - Тебе подсыпали снотворного. Теперь я склонна полагать, что Гарет сделал это не столько для того, чтобы обезвредить тебя, сколько для твоей же пользы. Он знал, что ты начнешь сопротивляться, и боялся, что тебя могут случайно ранить.

Пошатываясь, Кенбрук направился к тазу с горячей водой, скидывая по дороге рубашку, штаны и шерстяные носки. Раздевшись, он залез в воду. Глориана смотрела на него не мигая. Какое же у него было прекрасное тело, несмотря на то что грудь и правое бедро рассекали шрамы.

- Мы с тобой начали разговор, перед тем как ты потерял сознание, помнишь? - напомнила ему Глориана, подойдя к столу, на котором стояла корзина, полная свежих ароматных булок, пирогов и другой еды.

Кенбрук задумался, пытаясь припомнить.

- Ах да! - воскликнул он. - Ты как раз предложила мне себя, да так нахально, как какая-нибудь деревенская шлюшка. Я же, как добродетельный рыцарь, ретировался аж на другой конец комнаты, дабы уберечь тебя от непоправимой ошибки.

- Самодовольный ублюдок, - беззлобно ответила Глориана, вонзая свои крепкие белые зубы в медовую булочку.

- Прошу тебя, пойди сюда и потри мне спинку, прекрасная Глориана.

- Сам справишься, - беззаботно сказала Глориана, садясь за стол. В эту минуту ее больше интересовала медовая булочка.

- Было время, - произнес Кенбрук мечтательно, - когда женщины повиновались своим мужьям. Видно, времена меняются.

Глориана вспомнила о самолете, на котором прибыла в Англию, когда ее еще звали Меган Сондерс.

- Да, - согласилась она. - И ты даже не представляешь себе, что будет потом, после нас.

- А ты представляешь?

Она не ответила, хотя искушение рассказать Кенбруку странную историю своего появления в этом мире было необычайно сильно. Глориана подумала, куда бы могли спрятать те пергаменты, на которые она записывала свои детские воспоминания. Скорее всего Эдвенна уничтожила эти записи или спрятала их подальше, как одежду и куклу.

Кенбрук наслаждался горячей водой, плескаясь в тазу. От действия снотворного, подмешанного в вино, не осталось и следа.

- Знаешь, в тебе есть что-то такое очень необычное, - сказал он, склонив голову набок. - Ты гораздо крепче большинства женщин, ты крупнее их. У тебя чистая гладкая кожа и ровные белые зубы.

- Ты оцениваешь меня, как лошадь на ярмарке, - сказала Глориана, не обратив особого внимания на его оскорбительные слова.