Сначала хозяйка трактира, что стоял в старой части города, за мостом у слияния рек Няриса и Вильни, говорила с Надеждой не очень-то вежливо. Возможно, причиной тому была её потёртая солдатская шинель с малиновым воротником. Но вот дело дошло до подорожной.

   — Как о вас записать?

   — Корнет Александров из Мариупольского гусарского полка, по дороге из Санкт-Петербурга в свой полк. — Надежда расстегнула коннопольскую шинель, чтобы достать свои бумаги. Хозяйка увидела новенький Георгиевский крест, пухлый бумажник, офицерскую подорожную. Лицо её преобразилось.

   — Господину офицеру я могу предложить наш лучший номер с камином и видом на кафедральный собор. Сколько дней вы рассчитываете пробыть у нас?

   — Я еду из армии, — ответила Надежда. — Мне нужно обмундироваться. Есть ли у вас знакомые портные?

   — Сколько угодно, господин корнет. — Хозяйка улыбнулась ей ещё любезнее. — Через час они придут к вам.

Надежда, взяв свой саквояж, отправилась следом за горничной в номер, а хозяйка послала малолетнего сына за Яном, Исааком, Эвфраимом, Мордыхаем и Ефимом, которые всегда честно отдавали ей пять процентов от подобных сделок.

Живя у Засса, Надежда присматривалась к военному Петербургу и составила себе мнение о том, как должен выглядеть настоящий военный франт. Новоиспечённый полковник гвардии, первым поздравив её с офицерским чином, также немало полезного рассказал ей об экипировке — важнейшей части жизни офицера. Засс советовал заказать мундирные вещи в Вильно, где сам недавно побывал. Это будет красиво и качественно, говорил он, но на треть дешевле, чем в столице. С его помощью Надежда написала целый список предметов, необходимых офицеру. Деньги, полученные в Военном министерстве и в подарок от государя, — всего чуть более двух тысяч рублей, — открывали перед молодым корнетом широкие возможности для осуществления этих планов.

Когда все вышеназванные мастера явились в её номер с баулами, набитыми образцами своих изделий, Надежда была вполне готова к разговору с ними. Лишь из тщеславия она позволила им битый час уговаривать себя. Они же старались вовсю. Они бросали ей под ноги, разворачивая в воздухе, штуки лучшего английского сукна по девять рублей за аршин. Они раскручивали перед ней мотки серебряного и золотого галуна, шнуров, бахромы, нужной для обшивки офицерского гусарского мундира. Они раскладывали на столе портища позолоченных и посеребрённых пуговиц: маленьких — для вицмундира, полукруглых — для боковых рядов на гусарском доломане и ментике и, наконец, особых, гусарских, пуговиц-шариков для застёжки.

Надежда не спеша листала альбомы с образцами кож, придирчиво осматривала перчатки: лайковые, замшевые, нитяные, офицерские перевязи с золотым и серебряным галуном, шейные платки, простые шёлковые и с вытканным узором, брелоки, трости, шпоры, киверные и шляпные султаны. Мастера устали расхваливать свой товар и спросили, что именно нужно молодому господину.

   — Всё! — коротко ответила она.

Тогда один из них, самый старый, осторожно спросил, как господин желает платить: ассигнациями или серебром, вперёд или только по исполнении заказа, а может быть — не дай, конечно, Бог, — хочет все заказать в долг с выплатой через месяц, два, три, полгода?

   — Ни в коем случае! — строго ответила она. — Я плачу серебром. Треть цены — при заказе, остальное — при выполнении его. Но делать все надо быстро...

В следующую минуту ей пришлось схватить одну из тростей, принесённых ими, ударить ею по столу и скомандовать: «Назад! Стоять смирно!» — потому что мастера, вопя и толкаясь, кинулись к ней. Они кричали, что один только Ян, Исаак, Эвфраим, Мордыхай и Ефим сделает всё это лучше других и точно в срок.