– С нашего?

    – Зачем с нашего? Тираспольский «Квинт». Настоящий. Друзья контрабандой привозят.

    И, похоже, не соврал. Коньячок оказался дивный. И рюмка солидная.

    – Олжас Умерович, – начал я в тоске. – Вы серьезно полагаете, что смысл речи больше зависит от того, кто…

    – Конечно! – вскричал он, даже не дав досказать. – Ты думаешь, зачем с тобой говорят? Чтобы тебя услышать? С тобой говорят, чтобы себя услышать! Не знал, да?

    – Знал, но…

    – Хэ! Знал! Тогда чего удивляешься?.. Обидно. Понимаю, обидно. Такой умный, такой глубокий – и на фиг никому не нужен! А бот – нужен. Потому что другим говорить дает. В любом режиме!

    – Но там же в распечатке белиберда прет сплошная! – взвыл я. – Он же на белиберду отвечает!

    – А ты на что отвечаешь?

    Я запнулся, задумался. Вспомнил бывшую свою начальницу, вспомнил Цельного с его обидами на интеллигента Штопаного, вспомнил Эдит Назаровну, вспомнил трех девиц под акацией. Белиберда… А ведь и впрямь белиберда. Да, вот с этой точки зрения я проблему как-то еще не рассматривал.

    Бессвязные мысли, изложенные с помощью связной речи, действительно запросто могут обмануть и прикинуться плодами разума. А бот, чисто механически дробя фразу, невольно этот обман разоблачает. Заставляет форму соответствовать содержанию.

    Глядя на меня, Олжас Умерович крякнул.

    – Стефана Цвейга читал?

    – Читал.

    – «Звездные часы человечества»?

    – Читал.

    – Человек не может быть гениален двадцать четыре часа в сутки, – с укоризной напомнил он. – Ты чего от ближних хочешь? Чтобы они двадцать четыре часа в сутки думали?

    – Да пять минут хотя бы! – огрызнулся я.

    – Э-э… – сказал Олжас Умерович и налил по второй.

    Весело. Всю жизнь пытался спрятаться, забиться куда-нибудь, спасаясь от окружающей бессмыслицы, и забился в итоге в самую ее середку.

    – Вот вырублю его на фиг… – пригрозил я в отчаянии и выпил.

    – Дело, конечно, твое, – уклончиво отозвался оператор. – А зачем?

    – То есть как, зачем? – вспылил я, со стуком ставя пустую рюмку на откидной лоток возле подлокотника. – Я что, двадцать четыре часа в сутки должен читать этот бред сивой кобылы?

    – Отключи.

    – А толку? Вот зажжется ответ. И буду я думать: на какую же это дурь он отвечает?..

    – И ответ отключи.

    Я моргнул.

    – И что будет?..

    Огромный Олжас Умерович сидел бочком на краешке своего рабочего стола и задумчиво поигрывал пустой рюмкой, казавшейся в его пальцах совсем крохотной.

    – Ты уже сколько в режиме «подсказка»? – спросил он.

    – Неделю… две…

    Он поколебался, подумал.

    – Да можно, наверное, – сообщил он непонятно кому. А потом уже мне персонально: – Пора артикулятор осваивать…

    Я даже слегка обиделся.

    – Что его осваивать? Освоил уже.