Анна Алмазная. С приветом
«— Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не должен ее забывать. Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу…» За окном во всю стену всходит красное, словно умытое кровью солнце. Пронизывающий ужас стекает на пол капельками пота. Здесь нет спасения. Нет жалости. Нет даже шанса пошевелиться : жестко и безжалостно фиксируют положение тела кандалы и цепи. — Я пришел к тебе с приветом… Тихий, вкрадчивый голос проникает глубоко в душу , разъедая ее горьким ядом. О на рвется в отчаян ной попытке освободиться, но лишь бессильно повисает на отозвавшихся вибрацией цепях. — Рассказать, что солнце встало… Чужое дыхание обжигает шею . Мягко, почти ласково, касаются ключиц его пальцы … — Что оно горячим светом… …оценивающе скользят к шее, потом к лопаткам, пробуя, вырисовывая на обнаженной коже замысловатые узоры … — По листам затрепетало… И вновь рывок, слезы на глазах. Прикушенная до крови губа и немой крик, когда его пальцы начинают втирать в кожу мазь. Чтобы кровь сворачивалась быстрее . Он не хочет ждать, он хочет быстрее начать работать. Он все объяснил, еще вчера, перед пыткой. — Рассказать, что лес проснулся… Голос его тихий, мягкий, как и осторожные движения его пальцев. Мазь впитывается в кожу быстро, отзываясь легкой прохладой и онемением. — Весь проснулся, веткой каждой… Берет со столика плеть. Она застывает, ожидая неизбежного. — Каждой птицей встрепенулся… Свистит в воздухе плеть, рвет кожу, и мир вспыхивает острой, на грани выдержки, болью . Крик. Чужой и ее. Слезы по щекам. И медленное, болезненное возращение в реальность . Нет! Пожалуйста! Он промокнул рану мягкой тканью, убирая кровь, улыбнулся и вдруг сказал: — Ах да, я и забыл. Загадай последнее желание, девочка! Как сложно сосредоточиться… еще сложнее разжать губы и сказать… - Создателя нет, моя девочка, — ответил художник, вновь поднимая руку с плетью. Эти слова были страшнее боли. Они убили последнюю надежду.
В аське: Пик: Слушай, этот человек действительно гений. Я на его картины насмотреться не могу. Смотри, как он шрамы разрисовывает… Лили: Я что, шрамов не видела? Пик: Да там сами шрамы — сложный узор. Только на них можно любоваться годами. Боже, я в его «Маленькую воительницу» влюбился! Какое шикарное тело… интересно, где он такую модель взял? Я и не думал, что свежие шрамы могут быть столь потрясающе красивы! А они настоящие, ты понимаешь? Мне иногда кажется, что их можно потрогать. Не, такого ни с помощью графики, ни с помощью фотошопа не соорудишь. Тут душа нужна, талант. Боже, я полдня на выставке рядом с этой картиной стоял! Лили: Какая душа? Шрам это рана. Это боль, до тебя не доходит? И вообще иди и купи, повесь над кроватью и любуйся, а не морочь мне голову. Пик: С ума сошла? Эта картина таких деньжищ стоит, что у меня вовек не водилось. Говорю же тебе, человек — гений! По буквам прочитай — г-е-н-и-й он! Признанный. Лили: Достал со своим гением, понимаешь? Пик: А в прошлый раз он нарисовал мужика с выколотыми глазами. Это было великолепно! Лили: Ты, кажется, не понял… Пик: Кровь по щекам лилась… а он играл на флейте. Будто и не замечал. На фоне заката… Ангел любит рисовать закаты. Я понимаю, пафосно, но красиво же! Лили: Достал! Пик: А его клеймо на животе беременной девушки? Эксперты говорят, что ожог и в самом деле так выглядит. |
