Да, но не сейчас. Об этом Джеральду знать не положено. Слава Богу, что он в Бостоне и раньше завтрашнего дня не вернется… там у него какие-то банковские дела… кажется, что-то насчет военного займа.

Сильвия прижала ко рту ладони, на губах, начинали вскипать пузыри истерического смеха. Подумать только, единственный человек, в котором она в данную минуту так нуждалась, от которого полностью зависела… этот человек не мог быть сейчас рядом, потому что позвать его она не решалась!

Как она могла поступить с ним так, как поступила? Ну как, спрашивается?

Джеральд всегда был для нее лучше всех. Всегда. Всякий раз, когда у нее начинались страшные головные боли, при которых малейший шум вызывал мучительный обвал, камнепад, грозивший разнести череп на куски, Джеральд, дай ему Бог здоровья, начинал двигаться по дому бесшумной тенью и требовал того же от прислуги.

Сильвия вспомнила дни, когда у нее разламывалась не только голова, но и ступни ног, все тело. Тогда не могло быть и речи о том, чтобы позволить себе взять такси — непозволительная роскошь. День-деньской стоишь на ногах в своей клетке, выдавая деньги через зарешеченное окно кассы, а после работы толкаешься в метро, а потом — шесть нескончаемых маршей лестницы, пропахшей тушеной капустой. И так каждый вечер…

А теперь она спрашивала себя, сколько еще ей удастся продержаться, чтобы не упасть. У нее было такое чувство, будто она только что преодолела те самые ступени. Сильвию начал бить озноб. Почему так холодно? По радио говорили вроде бы, что сегодня самый жаркий день за весь год, но, кажется, она не в магазине, а в морозильной камере.

— Вызвать врача? — прорвался к ней, как сквозь слой ваты, голос продавщицы.

— Нет, не на…

Боль в пояснице теперь опоясывает ее тугим жгутом, ледяными волнами растекаясь по всему телу.

Боже, Боже, помоги мне добраться до больницы! Каждую минуту меня могут вынести отсюда на носилках. Я буду лежать в перепачканном платье. И все будут на меня глазеть. Господи, уж лучше умереть!

Сильвия отдернула руку и торопливо прошла мимо прилавка с парфюмерией: тяжелые запахи духов ударили в нос, вызвав внезапный приступ тошноты. Она сумела выйти из магазина, несмотря на то, что тяжелая стеклянная дверь никак не хотела открываться. С трудом продираясь сквозь густой, как сироп, воздух, Сильвия заставила себя пересечь тротуар.

— Больница «Ленокс-Хилл», — выдохнула она, заваливаясь на заднее сиденье.

Через опущенное стекло в кабину ворвался горячий влажный воздух, смешанный с выхлопными газами и испарениями раскаленного асфальта. Однако дрожь по-прежнему не отпускала ее.

Пожилой таксист, не замечая состояния своей пассажирки, начал тихонько мурлыкать модную песенку «Пока мы молоды». Сильвия хотела было попросить его перестать, но поняла, что у нее не хватит сил открыть рот. К тому же она чувствовала себя слишком виноватой.

— Ну как вы думаете, Айк сможет оккупировать Италию, а? Ведь мы же вышибли этих треклятых наци из Египта, правильно?

Да, водитель попался из разговорчивых. Сильвия тупо смотрела на жирную складку в том месте, где его шею стягивает тугой воротник рубашки. Цвет кожи апоплексически-красный, что еще больше подчеркивают курчавящиеся на шее черные волоски.

«Надо бы, наверное, из вежливости что-то ответить», — подумалось Сильвии, но в этот момент она ощутила новый приступ тошноты.

Как только машина начала пробираться сквозь автомобильный поток на Парк-авеню, она снова почувствовала, что низ живота сжало, как щипцами, боль в пояснице превратилась в раскаленный стержень, готовый, кажется, пронзить ее насквозь.