Сейчас, переступая через последнюю ступеньку лестницы, Роза с улыбкой вспоминала свои детские страхи. От слегка бугрившихся листов толя на крыше веяло теплом. Роза на секунду остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к оранжево-серым сумеркам. Вон там, между печной трубой и вентиляционной шахтой, их «форт». Тайное убежище, ведомое лишь им двоим. Странно, оказывается, все на месте, все как было! Они оборудовали свое гнездышко много лет назад, подобрав остатки строительного мусора, — тогда как раз по соседству строили жилой дом, и вокруг валялись обрезки фанеры, стекловата в рулонах, куски сухой штукатурки, листы старого пенопласта, рваная клеенка для ванной с розовыми морскими коньками. Боже, до чего изумился Брайан, когда она продемонстрировала разработанную ею систему, позволяющую поднять весь этот хлам наверх с помощью веревок и блоков. «Стройка» на крыше была целиком делом их рук, если не считать, впрочем, ящика с инструментами, на время позаимствованного ими у мистера Макклэнана. Роли были распределены весьма четко: Брайан выступал в качестве архитектора, держащего в голове общий план всего сооружения, она — как бы прораба, отвечающего за то, чтобы каждая дощечка находилась в строго вертикальном положении, прежде чем в нее будет вбит очередной гвоздь, и ни одной щели не осталось не законопаченной.

Беда, однако, в том, решила Роза, проползая следом за Брайаном под нависающей над входом доской, на которой выжжено: «Наблюдательная вышка» (Брайан имел в виду, конечно же, холм, откуда вели свои наблюдения герои «Острова сокровищ»), что они оба переросли свое детство. Худенький мальчик, с которым она когда-то играла в индейцев здесь на крыше, превратился в сильного красивого юношу шести футов ростом, с литыми мускулами. Поэтому сейчас, полулежа на пенопласте и упираясь в одну стену головой, а в другую — ногами, он выглядел несколько забавно. Почти как Гулливер в стране лилипутов.

И все равно Роза почувствовала на душе странное спокойствие. Боже, сколько блаженных часов провели они тут вдвоем, скрытые от посторонних глаз. Чаще всего играли в карты. Большей частью в подкидного дурака. А иногда курили сигареты, если Брайану удавалось стащить у отца несколько штук. Однако главным для них были беседы о будущем: что ждет их, когда повзрослеют.

Что касается Брайана, то он в мечтах воображал себя писателем — вроде Эрнеста Хемингуэя. Свой первый роман Брай написал в тринадцать лет. Речь в нем шла об охоте на диких зверей, в основном в Африке. Роман изобиловал сценами кровавых схваток героев с носорогами или львами. А героиня в это время неизменно падала в обморок. Притом в самый неподходящий момент — например, на тропе, по которой спасалось бегством стадо слонов. Иногда Роза, читая, не могла удержаться от хохота, так это было смешно, но ей все равно нравилось.

Розины планы не отличались ни подобной ясностью, ни особой амбициозностью. Единственное, чего ей хотелось, это уехать из дома куда-нибудь подальше. Совсем далеко. Она мечтала, скажем, о побеге в Калифорнию, где Нонни, как она надеялась, ни за что не сможет ее разыскать. Или еще о том, чтобы пробраться на борт корабля (в крайнем случае просто на поезд) и зайцем ехать до тех пор, пока ее не высадят.

Проблема заключалась лишь в одном. Убежать — значило расстаться с Брайаном.

— О чем задумалась? — прервал ее воспоминания Брайан.

— О, слишком долго перечислять, — вздохнула Роза в ответ.

— Да, чувствую, дело серьезное, а?

Подтянув колени к груди, она прислонилась головой к стене «форта».