По ее щекам текли горячие слезы. Она быстро прошла мимо Марии и Нонни и замедлила шаг лишь в гостиной, где, как всегда, царствовал полумрак. Сперва ее глаза ничего не различали, но потом, привыкнув, она увидела серую полоску света, проникающего через плотно закрытые жалюзи, и матовый отблеск полиэтилена, прикрывающего диван.

Ей представилось, что она насекомое, таракан, за которым гоняется ее бабка и хочет уничтожить. Скорее к выходу! Но тут как назло ни за что не хотела открываться цепочка замка. Боже, как она ее ненавидела! Как ненавидела и эту комнату, и всю эту чертову квартиру!

Но вот наконец она на площадке, вырвалась из своей тюрьмы и что есть силы мчится вверх по лестнице — на последний этаж, туда, где живет Брайан. Единственное, о чем Роза молится в эту минуту, это чтобы он был дома.

В квартире Макклэнанов на нее сразу же обрушиваются непривычные гам и суета. Мать Брайана приветствует ее, держа в одной руке малыша, которого прижимает к пышному бедру, а другая прижата к ноге. Вся гостиная пропитана теплым пряным ароматом, а на полу, среди валяющихся диванных подушек и разбросанных пустых бутылочек из-под детского питания ползали ребятишки.

— Ну, Роза, ты прямо как подарок небес! Не подержишь Кэвина, пока я выну пирог из духовки? Сегодня день рождения Джеспера, и я… о-о-о… — Она швырнула Розе Кэвина в мокрых ползунках и помчалась к кухне, радостно вопя: — Брайан! Роза пришла. Если ты не вынешь Шона из корыта, он там совсем скиснет.

Роза вытерла слезы тыльной стороной ладони и опустилась на диван с выпирающими пружинами. Кэвин удобно устроился у нее на коленке.

— Ну, парень, как насчет того, чтобы сбацать ча-ча-ча? — обратилась она к малышу.

Тот расплылся в беззубой улыбке. Его самым большим удовольствием было качаться на коленке у Розы под музыку невидимого оркестрика, исполнявшего латиноамериканскую музыку. Запрокинув головку, Кэвин захихикал, и Розе сразу стало легче на душе от этого доверчивого смеха.

Царивший в большой комнате беспорядок действовал на нее странно успокаивающе. На огромной циновке, словно после кораблекрушения, раскиданы детали «конструктора» и деревянные брусочки, из которых надо было построить «Хижину Линкольна», картонные кубики с азбукой, наполовину изгрызенные малышней, чтобы не так чесались зубы, пустая коробка из-под лейкопластыря, плоские игрушечные грузовички, старые галоши, искрошенные цветные мелки и книжки сказок с оторванными обложками. На ободранном кофейном столике высилась целая гора неуклюже перевязанных ленточками подарков. А на обитом шотландкой кресле с откидывающимся верхом, где по вечерам, задрав ноги, возлежит отец семейства Макклэнанов, читая свою «Пост», сейчас восседал сам виновник торжества Джеспер, отмечавший в этот день двухлетний юбилей и занятый в данный момент тем, что растирал ногой пшеничный крекер.

— Добро пожаловать в Столицу Ада! Слышала уже? Президент Эйзенхауэр объявил это место зоной бедствия!

Роза подняла глаза и увидела ухмыляющегося Брайана — на руках у него был распаренно-розовый четырехлетний Шон, только что принявший ванну. Рукава свитера Брайана с эмблемой Бруклинского колледжа были закатаны выше локтя, а в его вьющихся темных волосах, словно снежинки, поблескивали брызги пены детского шампуня. Уже один его вид сделал Розу почти счастливой.

Прежде чем она ответила, он поставил Шона на пол, а сам плюхнулся на диван рядом с ней. На обтянутой свитером груди Брайана явственно виднелись отпечатки маленького мокрого тельца брата.

— Ты как, Роз? — мягко спросил он. — Ты случайно не плакала, а?

Роза отрицательно помотала головой, чувствуя, как горло сжимают подступающие слезы:

— Я-то в полном порядке.