— Ведь так? Тогда зачем вот это всё: столб, бой с Живодером, моя спина?

Бритт схватил меня за грудки, притянул и просипел сквозь оставшиеся зубы:

— Ты угадал. А ещё «лесной волк» сказал, чтобы я немного поучил тебя уму-разуму. Кажется, с этим я справился.

Я едва касался земли пальцами ног, но всё же сумел оскалиться.

— Никакого мешка ты не получишь! Это моя добыча.

Полузубый отпустил рубаху, сплюнул и сказал:

— Зато твоя спина стала моей добычей!

Глава 12

— Бэф йо хардох! Домну а Дану инхиво имен айв гилих!

Я стоял голый по пояс, а позади бритты обсуждали работу Живодера. Конечно, на бриттском. Что же там было нарисовано? Полузубый на мои вопросы только хмыкал, Живодеру для объяснений не хватало знания нордского.

По Одноглазому я мог понять, что должно было выйти неплохо. Половина его лица покрылась росчерками и точками, сложенными в изящный узор, словно вышивка на рубахе, и пустая глазница была вплетена в него тонкими темными линиями. Я видел, как женщины подходили и трогали лоб и щеку Одноглазого.

Когда же видели мою спину, то всегда упоминали Домну и Дану. То ли сравнивали красоту рисунка с богинями, то ли проклинали меня их именами.

В конце концов я не выдержал и отыскал дом, где поселили жреца Солнца. Там уже была какая-то баба, всё кланялась и говорила, говорила и кланялась, а жрец тихо ей отвечал. Я встал у порога и ждал, пока она уйдет.

Что бы там ни говорил Полузубый, некоторые бритты в его селении уже переметнулись на сторону Солнца, особенно женщины. Жрец был не только красноречив. Несмотря на темную кожу и черные волосы он был не так уж уродлив, к тому же девятая руна. Бриттки должны заглядываться на такого мужчину. Его вера позволяет спать с женщинами? Скорее всего, нет. Его бог, судя по всему, жуткий зануда.

Перед этим я два дня избегал встречи с жрецом, боялся, что он снова заморочит голову ерундой насчет Солнца, рек, берегов и восхваления слабых. Но в поселке больше никто не говорил на нордском!

Мне надоело смотреть на жреца и тощий зад бриттки, потому я начал разглядывать обстановку дома. Эта землянка была чуть повыше и просторнее, очаг сложен немного иначе. Те же лавки, стол. Жрец повесил на стену несколько полотен, на одном был намалеван желтый круг. Неужто ему солнца на небе не хватает, что он вешает его в доме? Остальные полотна были украшены черными незнакомыми узорами. Я вглядывался в них и так и сяк, пытаясь угадать, что там вплетено, но не мог увидеть ни тварей, ни животных, ни какого-то смысла. Может, это трава с пчелами?

Наконец женщина ушла. Жрец посмотрел на меня, улыбнулся и указал на одно из полотнищ с узорами.

— Здесь записаны слова самого Наби́ано́ра: «Солнце рождает, солнце кормит, солнце убивает».

— Я могу сказать то же самое про море.

— Море не везде. Многие жители моей страны ни разу не видели моря, а солнце повсюду.

— На севере зимой солнца не видно месяцами.

— Но даже там люди знают, что оно вернется.

Я еще раз глянул на узоры. Никаких слов там не было. Как можно засунуть чужие слова в тряпку? Ладно, не за этим я пришел. Шагнув к столу, я снял плащ, стянул верхнюю рубаху, потом нижнюю и повернулся спиной к жрецу.

— Это… хорошо, — несколько неуверенно сказал он. — Интересная работа.

— Что там нарисовано? — грубо оборвал я.

— На первый взгляд, ничего. Шрамы толстые и тонкие, некоторые пересекаются, некоторые нет. Есть красные точки ожогов. Но если отойти подальше и не вглядываться в шрамы, то можно разглядеть фигуру женщины. Она сложена из светлых черт. А потом видишь, что позади нее стоит еще одна, темная, и светлая словно внутри темной.