Период, просто выпадающий из памяти. Из жизни. Как в принципе можно такому противостоять? Может быть, и существуют какие то техники ментальной борьбы, в этом безумном мире может существовать вообще что угодно, но как их найти и изучить так, чтобы сосед по черепной коробке ничего не заметил?

Кларк, пожалуй, был единственным, кто Нику не врал. Он просто говорил ему, что делать, и объяснял, что будет, если Ник этого не сделает. Но Кларку было практически на все наплевать, у него была задача – вывезти Ника из Австралии – и худо бедно, и не без помощи Ломтева, он эту задачу таки решил.

Но в этой задаче Ник был условием, а для всех остальных он стал средством для достижения целей. Прокрутив в голове разговор с отцом еще несколько раз, Ник понял, что им манипулировали, подталкивая его к единственному выгодному для СВР решению. И даже если бы он выбрал бегство в Европу или жизнь на Дальнем Востоке, вне всякого сомнения, отец что нибудь бы придумал, и в конечном итоге Ник бы все равно оказался в Москве.

Заложником у людей, которым нужен разрушительный дар Ломтева. И им все равно, что Ломтев будет делать, лишь бы он навел шороху и убил как можно больше людей. А за дедом, как Ник помнил из его истории, не заржавеет.

Ник не знал, чем Ломтев занимался в своем мире, но вряд ли это был уход за садом, проектирование домов или какая угодно еще мирная профессия. Слишком уж легко он срывался в насилие. Слишком легко начинал платить кровью там, где можно было бы поискать и другой способ.

– Ты его видела? – спросил Ник.

– Да.

– И как он тебе?

– Сложно сказать. Он одержим местью. И он на самом деле хочет тебе помочь.

– Вопрос только в том, чего он хочет больше, да?

– Он пытается совместить одно с другим.

– Но получается не очень, – сказал Ник. – Знаешь, как погано, когда ты больше не хозяин своей жизни и не можешь принимать решений?

– Знаю, – сказал Ольга. – Многие так живут.

– Ну, все же не совсем так, – возразил Ник. – Ты говоришь про внешние обстоятельства, про всякие там вассальные обязательства, долг перед обществом и прочее. А у меня тут проблема в собственной голове.

– Да, – согласилась она. – Наверное, твой случай уникальный. Но я не думаю, что твое положение более тяжелое, чем у детей, умирающих от голода или рака, чем у людей, которых сейчас выгоняет из их домов Освободительная Армия Китая, чем у тех, кого угораздило поселиться на спорных территориях и они годами живут под обстрелами, чем у тех, чьи жизни отнимает очередная грызня древних родов. Жизнь жестока и несправедлива.

– И я должен это принять?

– Ты должен надеяться на лучшее, – сказала она. – У тебя то есть все основания для такой надежды. Скоро все кончится…

– И дед ускачет в закат при помощи человека, с которым мне так и не дали встретиться? – уточнил Ник. – Я уже даже не уверен, что он на самом деле существует. Не говоря уж о его чудесных способностях по переносу чужого сознания.

– Он существует, – сказала она. – И он на самом деле может переносить сознания.

– Откуда ты знаешь?

Ольга помолчала, выбирая формулировки.

– Я здесь уже восемь лет, – сказала она наконец. – Я родилась не здесь. Возможно, в тот самом мире, из которого пришел твой дед. Меня переместили сюда, чтобы шантажировать моего брата, который оказался в теле главы этого рода. С тем, чтобы он сделал… Чтобы он привел весь род вот к этому…

Она обвела комнату рукой.

– И где сейчас твой брат? – спросил Ник.

– Убит, – сказала она. – На дурацкой дуэли, от вызова на которую он не смог уклониться.