|
Это, в общем то, и все. Когда на следующий день Мегрэ будет проводить расследование, он не получит никаких других сведений. Мадемуазель Берта ушла без десяти одиннадцать, чтобы успеть на последний автобус, идущий в Эпине, где она живет. Она тоже бросила последний, изучающий взгляд в сторону клиента. – Не могу сказать, чтобы он мне показался нервным. Но он также не выглядел и спокойным. Если бы я, к примеру, встретила его на улице, он меня бы напугал, вы понимаете? И если бы он вместе со мной вышел из автобуса в Эпине, я не осмелилась бы идти домой одна. – Почему? – У него был какой то остановившийся взгляд… – Что вы хотите сказать? – Казалось, его совершенно не интересует все, что происходит вокруг. – Были ли закрыты ставни? – Нет, Жозеф не закрывает их до последней минуты. – С вашего места видна часть улицы и кафе бар напротив… Вы не заметили ничего подозрительного?.. Не казалось ли вам, что кто то подстерегает вашего клиента? – Я ничего не заметила… Насколько на бульваре Сен Жермен спокойно и тихо – настолько на улице Сен Пер оживленно, там постоянное движение… И люди все время заходят в кафе бар и выходят оттуда. – Вы никого не видели, уходя? – Никого… Ах да! На углу стоял полицейский… Он действительно стоял, комиссар квартала подтверждал это. К сожалению, несколько позже полицейскому пришлось покинуть пост. Два стола… Супружескую чету, которая зашла сюда выпить после кино, знали в кафе «Министерское»: врач и его жена жили в трех шагах от заведения и обычно заходили сюда по дороге домой. Они расплатились и ушли. Врач потом заметит: – Мы сидели как раз напротив него, и я обратил внимание на его болезненный вид. – Чем он болен, по вашему мнению? – Без всякого сомнения, это болезнь печени… – По вашему, сколько ему лет? – Трудно сказать, ибо я не разглядывал его так пристально, как хотел бы сейчас. По моему, это один из тех мужчин, которые выглядят старше своего возраста… Можно было бы дать ему сорок пять лет или больше из за его крашеных усов. – Так усы у него крашеные? – Полагаю, да… Но у меня были клиенты и тридцати пяти лет, у которых тоже было дряблое и бледное тело и угасший взгляд… – Может быть, у него был угнетенный вид из за того, что он весь день ничего не ел? – Возможно… Но это не изменит моего диагноза: плохой желудок, плохая печень и, добавим еще, плохой кишечник… За последним столом никак не кончался бридж. Трижды казалось, что партия вот вот закончится, и все три раза ведущий недобирал взятки. Пятерка треф чудесным образом достигла успеха благодаря нервозности одного из игроков, который освободился от карт, и положила конец игре без десяти двенадцать. – Закрываем, господа, – вежливо напомнил Жозеф, поднимая на столы последние стулья. Он рассчитал игроков, но клиент по прежнему оставался неподвижным. В этот момент, признавался позже официант, ему стало страшно. Он чуть было не попросил завсегдатаев подождать несколько минут, пока он не выставит незнакомца за дверь. Но он не решился, ибо четверо игроков, выходя, продолжали обсуждать законченную партию; они еще остановились немного поболтать на углу бульвара, прежде чем расстаться. – Восемнадцать франков семьдесят пять сантимов. Они остались вдвоем в зале, Жозеф гасил последние лампы. – Я держал в поле зрения сифон на углу стойки, – рассказывал он потом Мегрэ. – Если бы клиент бросился на меня, я разбил бы ему голову. – Вы специально поставили там сифон, не так ли? Это было очевидно. |
