– Приятная мысль. Лучше не скажешь, – заметил Нейсбай.

Ульбрихт вышел на левый борт и тут же вернулся. Он ничего не сказал, только кивнул головой.

Маккиннон поднял трубку телефона.

– Мистер Паттерсон? Начинаем. Постарайтесь развить наибольшую скорость. Как можно быстрее. Нас выслеживает «кондор». Ещё несколько минут, и он нас обнаружит. Я бы несся отсюда на всех парусах.

– У вас не такая скорость, как у «кондора», – заметил Нейсбай.

– К сожалению, Джордж, я это понимаю, но и сидеть, как утка, и ждать, когда он прилетит и разбомбит меня, я не желаю. Мы всегда можем попытаться уклониться.

– Он тоже может свернуть и вывернуться, и сделать это значительно быстрее нас. Вы бы лучше вспомнили хоть какие‑нибудь молитвы.

«Кондору» понадобилось ещё двадцать минут, чтобы отыскать их. Как только он их нашёл, он не стал терять времени и появился над ними. В классической манере зашёл со стороны кормы на самой низкой, как и предсказывал Нейсбай, высоте в три сотни футов. Нейсбай вывернул штурвал влево до отказа, но толку от этого было мало. Как он и говорил, «кондор» развернулся и выкрутился быстрее них.

Бомба, весом не более 500 фунтов, ударила по корме, примерно в шестидесяти футах от надстройки. Взметнулся большой фонтан маслянисто‑черной жидкости, и вспыхнуло пламя.

– Странно, – заметил Нейсбай. Боцман покачал головой.

– Ничего странного нет. Просто жадность.

– Жадность? – Ульбрихт посмотрел на него, а затем кивнул. – Действительно, золото ведь.

– Значит, они ещё не отказались от надежды им завладеть. Сколько, вы сказали, до Бардхеда?

– Мили четыре.

– Примерно так. Если они не остановят нас до этого места, значит, они тогда нас потопят.

– А если они остановят нас?

– Тогда они дождутся, пока не поднимется на поверхность немецкая подводная лодка и не захватит нас.

– Как это все мерзко, – произнёс Нейсбай. – Очень мерзко. Я говорю о любви к деньгам.

– Думаю, – сказал Маккиннон, – они появятся примерно через минуту, чтобы показать нам пример любви.

И действительно, «кондор» очень быстро развернулся и возвращался к «Сан‑Андреасу» со стороны левого борта.

– Некоторые из ваших лётчиков, – сказал Маккиннон, обращаясь к Ульбрихту, – отличаются необыкновенной настырностью и однобокостью мышления.

– Да, бывают случаи, когда бы лучше этого не было.

Второе нападение было точным повторением первого. Лётчик или его штурман был специалистом по точности попадания. Вторая бомба разорвалась в том же самом месте и с теми же результатами, что и первая.

– Это не очень большие бомбы, – сказал Маккиннон, – но ясно, что больше мы терпеть не можем. Ещё одна такая бомба – и можно прощаться с жизнью.

– Накрываться белой простыней?

– Вот именно. Кстати, она у меня здесь. Я не шучу. Послушайте! Я слышу авиадвигатель.

– И я тоже, – сказал Ульбрихт. – Сделан в Германии.

– Я не про этот, а про другой. Совершенно по‑иному работает. Это истребитель. Господи, да какой же я тупица! Столько прожить – и остаться таким тупым, А этот лётчик «кондора»? Куда он лезет? Конечно, у них же есть радар на острове. И военных полным‑полно. Все уже, наверное, на ногах.