Он так и делает, пока не получает сообщения от подлодки о том, что мы неожиданно сменили курс. Вот тогда он и появляется.

– Чтобы покончить с вами, – произнёс Нейсбай.

– Ну уж, розовых лепестков они кидать не будут. Это точно.

– Значит, вы считаете, что ни бомбардировщики‑торпедоносцы, ни пикирующие бомбардировщики, ни «штуки» нами заниматься не будут?

– Нет, не будут. Они не смогут оказаться здесь в нужное время.

Прилететь раньше и болтаться в воздухе без дела они тоже не могут.

Единственный самолёт, который может весь день крутить над одной местностью, если в этом есть необходимость, – «кондор». Причём может прилететь не один самолёт, а несколько. Не забывайте, что мы – очень важная цель.

– Такой способностью, боцман, как у вас, – успокаивать людей и вселять в их души надежду, – обладают немногие, – с унылым видом произнёс Ульбрихт.

– Присоединяюсь к вашему мнению, – сказал не менее тоскливым голосом Нейсбай.

– Вы что, желаете, чтобы я все секреты держал при себе, да? Но вам болтать не следует. Зачем распространять печаль и уныние, в особенности если мы знаем, что надо делать в таких случаях.

– Изображать счастливую невинность, так, что ли? – спросил Нейсбай.

Маккиннон кивнул.

– Ну, это мы можем.

Вскоре после полудня, когда они проходили мимо череды небольших, скрытых туманом островов, которые Маккиннон назвал Скерриз, боцман вместе с Ульбрихтом спустился вниз, оставив на мостике Нейсбая и Макгигана. Снег, напоминавший скорее дождь, а не снег, прекратился, но не совсем. Ветер тоже стих. Видимость, если уместно было использовать это слово, составляла две – четыре мили. Облачность протянулась на высоту да двух тысяч футов, и там, где‑то за её пределами, парил «кондор». Маккиннон больше его не слышал, но он ни на мгновение не сомневался в том, что он всё ещё там.

Капитан и Кеннет сидели на своих постелях. Боцман провёл с ними и с Маргарет Моррисон почти весь день. Все старались быть спокойными, но в атмосфере чувствовалась напряжённость ожидания. Было бы лучше, подумал про себя Маккиннон, если бы они знали, что за облаками за нами ведет наблюдение «кондор».

В столовой он разыскал Паттерсона и Синклера.

– Что‑то сегодня на удивление спокойно, – сказал Синклер. – Как вы считаете, боцман?

– У нас ещё долгий путь впереди. – Интересно, подумал он, как среагирует доктор, если узнает о «кондоре». – Погода на нашей стороне. Снег, плохая видимость – не туман, но плохая. Низкая облачность.

– Звучит многообещающе. Может быть, мы ещё коснемся земли Хэппли‑Айлз?

– Будем надеяться. Кстати, раз вы упомянули об этих островах, вы сделали все необходимые приготовления для переправки на них ваших тяжелораненых, когда мы будем проходить мимо?

– Да. Нет проблем. Лежачий больной только один – Рафферти. Затем четыре человека из Мурманска: двое с ранениями ног, двое – с отморожениями. Всего пять человек.

– Хорошо. Мистер Паттерсон, а эти два негодяя, Маккриммон и Симмонс, или как там его. Когда будем отправлять их на берег, их придется связать – ну, хотя бы руки за спиной.

– Правда, неизвестно, будет ли у нас шанс отправить их на берег. Они будут оставаться на судне до конца. И будут отправлены на берег, только когда корабль пойдет ко дну. Хоть они и преступники, преступники разной категории, они всё же люди.

– Пожалуйста, не надо об этом, – взмолился Синклер.

– Конечно, сэр.