– Не надо взводить на меня напраслину. Факты у вас есть?

– Достаточно, – рявкнул Паттерсон. – Я заключаю вас под арест, Маккриммон. Какое‑нибудь укромное местечко для вашего заключения мы найдем. Когда мы вернемся в Британию, вас будут судить за убийство, предательство, объявят приговор и, вне всякого сомнения, расстреляют.

– Это абсолютная чушь! – крикнул он, предпослав слову «чушь» несколько нецензурных выражений. – Я ничего такого не сделал, и вы не в состоянии доказать ничего.

– А нам это и не понадобится делать, – сказал Маккиннон. – Ваш дружок – Симмонс, или Браун, или как там его зовут – уже давно заливается, как говорят американцы, как канарейка. Пытаясь спасти свою жизнь, он всю вину за содеянное пытается переложить на вас.

– Негодяй!

Маккриммон вскочил на ноги, оскалил зубы, правую руку он сунул за пазуху.

– Не советую, – произнёс Паттерсон. – Что бы это ни было, не советую. Бежать вам некуда, Маккриммон, а боцман может убить вас одной рукой.

– Давайте, что там у вас есть, – сказал Маккиннон и протянул руку.

Маккриммон вытащил нож и положил на ладонь боцмана.

– Победы вы не одержали. – Лицо у него одновременно было испуганным и наглым. – Смеётся тот, кто смеётся последним.

– Может быть. – Маккиннон в задумчивости посмотрел на него. – Вам что‑то известно, чего мы не знаем?

– Может быть.

– Как, например, наличие передатчика, спрятанного в радиорубке?

Маккриммон бросился вперёд, встретился с кулаком боцмана и рухнул с перебитым носом на пол.

Паттерсон посмотрел надлежащее тело и спросил Маккиннона:

– Вы почувствовали хоть какое‑нибудь удовлетворение?

– Может, этого и не стоило делать... да, да, почувствовал.

– Я тоже, – произнёс Паттерсон.

День перешел в вечер, затем наступила ночь, а немцев всё не было.

«Сан‑Андреас», восстановив прежнюю скорость, держал курс на Абердин.

Стефан пришёл в сознание и, как и предсказывал доктор Синклер, ничего кроме небольшой головной боли не испытывал. Синклер провёл две небольшие операции, восстанавливая перебитый нос Маккриммону, – работа, весьма сложная для хирурга по пластическим операциям. Синклер таким хирургом не был.

Лейтенант Ульбрихт, разложив перед собой на столе навигационную карту, в задумчивости почесал подбородок, а затем посмотрел на Маккиннона, сидевшего напротив него в капитанской каюте.

– Пока что нам везло. Везло? Никогда не думал, что я буду говорить такое на борту британского корабля. Почему мы остались одни?

– Потому что нам повезло, как вы только что выразились. Потому что поблизости у них нет свободной подводной лодки, а наш друг, который преследует нас по пятам, не решился сам снова заняться нами. Потом, мы по‑прежнему держим курс на Абердин. Им известно, где мы находимся, и у них нет оснований полагать, что мы совсем не идем туда, куда нам следует идти. Они не знают, что произошло на судне. Средств таких у них нет.

– Пожалуй, разумно. – Ульбрихт посмотрел на карту и постучал по зубам. – Если с нами ничего не произойдет ночью, значит, это произойдет завтра. Вот что я думаю. По крайней мере, чувствую.

– Знаю.

– Что вы знаете?

– Завтра. Ваши земляки – не тупицы. Завтра мы будем проходить рядом с Шетлендскими островами. Наверняка у них возникнет подозрение, что мы собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место. И будут действовать, исходя из этого предположения.

– Пошлют самолёты? «Кондоры»?

– Возможно.