Димка вырвал из руки напарника протянутый фонарь, резко развернулся и пошел вперед.
— Эй, пацан, ты вообще в порядке?
— Нормально.
— Может, я…
— Федь, а Федь…
— Опять послать хочешь? — подозрительно уточнил Федор.
— Нет, Федь. Только попрошу. Помолчи, а? Просто — помолчи.
И что-то такое было в голосе паренька, что Кротов заткнулся.
Ведь в этом кошмаре у Димки были целы обе руки. Обе. По лицу сами собой потекли жгучие слезы, и он не стал их смахивать — в темноте не от кого было
прятаться, а шагавший теперь за спиной напарник не мог увидеть его лицо. Димка никогда никому не желал зла и не мог понять, почему жизнь так жестоко
с ним обошлась. Проклятая темнота. Проклятый калека. Проклятая жизнь.
Прерывисто вздохнув, он стиснул зубы и постарался взять себя в руки.
Осталось уже меньше половины пути до Электрозаводской, и хотя лично его там никто не ждал, все же там был свет. Настоящий свет, а не это жалкое
пятно фонарика, едва освещавшее крошечный участок пути. И еще там жили люди. Человеку нельзя одному, даже такому бесполезному калеке, как он.
Присутствие людей успокаивало, настраивало мысли на более мирный лад. Растворяло страхи туннелей, наполняло его жизнь хоть каким-то смыслом…
Долбаный автомат.
Димка снова поправил ремень и ускорил шаг, стараясь поскорее вырваться из ненавистного пространства бетонной кишки к станции.
* * *
Темнота — вечный спутник всех подземных жителей — должна была стать привычной с рождения и для Димки. Должна была, но не стала. Темнота его душила.
Сколько он себя помнил, как только начал осознавать взрослый мир и узнал о поверхности, его душа сразу заболела идеей вырваться под открытое небо. А
может, именно история с блужданием по туннелям поселила в душе его как свинец тяжелую ненависть к вечно царившему в метро мраку.
Как только мальчик повзрослел достаточно, чтобы осознать, кто такие сталкеры, он сразу заразился идеей стать одним из них. Из тех, кто способен
вырваться на поверхность. Пока ему не стукнуло шестнадцать, Сотников об этом и слышать не хотел. Надеялся, что Димка передумает и детская мечта
развеется, уступив взрослым жизненным реалиям. Да и работы на Бауманской хватало на всех с избытком. С лет шести Димка уже махал метлой, наводя
порядок на рабочих местах после смены, как и многие другие подростки. С восьми освоился у токарного станка, вытачивая несложные детали для разных
хозяйственных нужд. В тринадцать легко управлялся с электросваркой при изготовлении сложных металлоконструкций. К шестнадцати его взяли под опеку и
обучение науке опытные спецы Бауманки, мастерившие детали для оружия взамен пришедших в негодность. В какой-то момент Димка все острее стал
осознавать, что еще год-два, и хозяйственные заботы похоронят его мечту навсегда. И тогда на столе Сотникова каждый день стала появляться короткая
записка: «Отпусти в Полис, отец. Я хочу стать сталкером». Сотников поначалу его просьбу не воспринял всерьез. Да и подумать — какой из него, немого,
сталкер. Но записки повторялось с завидной настойчивостью. Не помогали ни разговоры с сыном по душам, ни ругань, ни увещевания. Время шло. Сотников
не уступал. По всем признакам из смышленого парня, схватывавшего все на лету, в будущем должен был получиться хороший оружейник, и глава Альянса не
хотел и думать о том, чтобы сын бросил обучение и подался невесть куда ради непонятной блажи. И тогда Димка, терпение которого иссякло, пошел на
отчаянные меры.
Он решил сбежать.
Подходящий случай вскоре представился. |