«Только сон», — подумал про себя колдун и бросился к заветной шкатулке, лихорадочно нащупал на шее маленький золотой ключ, отомкнул замочек. Все было на месте: и перстень, и его заговоренный золотой полумесяц, и клочок магического вендийского пергамента, он выиграл его в кости у одного колдуна из Кофа.

Горбун вытер со лба холодный пот и хотел было продолжить сон, но безуспешно. Неспроста же снится такое! Добро бы это приснилось какому-нибудь скотоводу, купцу или солдату, но ведь он же маг, и далеко не последний в этом мире! Лиаренус в своем городе старался не показывать своих чародейских способностей, и поэтому в Шадизаре его считали обычным, хотя и весьма удачливым купцом. Только покойный брат, лекарь повелителя, да не исключено, что еще два-три человека, не более, могли подозревать что-либо подобное. Он обычно держался в стороне от своих якобы собратьев по торговому делу, не участвовал в их пирушках и сборищах, но на торг кое-что привозил — и немало.

Конечно, у пытливого наблюдателя могло вызвать удивление, что никто и никогда не видел, как он снаряжает или встречает караваны, не было купцов, которые могли бы припомнить о каких-то совместных сделках или путешествиях, но мало ли что бывает в жизни. Товар у него всегда был отменный: вендийские и кхитайские благовония, самоцветы… У него можно было найти, если кому-то очень требовался, даже порошок черного или желтого лотоса. Так что в Шадизаре Лиаренус был известен как нелюдимый, но надежный купец — если ему что-нибудь заказывали, товар всегда прибывал вовремя и столько, сколько было нужно. К тому же при таком брате, который был чуть ли не самым первым лицом в городе, лишние вопросы могли окончиться весьма плачевно для любопытного.

Семьи у него никогда не было, и теперь, когда его брат был задушен в своей опочивальне, Горбун остался совершенно один. Но, собственно говоря, ему никто и не был нужен. Зачем тому, кто собирался владеть всем миром, помеха в виде жены, детей или других родственников? Собственно говоря, он и о смерти брата не очень-то горевал: этот гуляка, выпивоха, любитель роскоши и женщин только даром растрачивал свои способности. На что? На лишний ковер в свой дворец, на лишнюю девку или еще один перстень!

— Тьфу! — У Лиаренуса даже стало горько во рту. Да если бы он захотел, то этих побрякушек имел бы столько, что никакому владыке и не снилось! Не в этом сладость жизни, не в этом! Чтобы эти людишки, эти твари, слепленные из горстки мяса и костей, пить и есть, ходить и спать, даже дышать не могли без его соизволения — вот на что можно положить свою жизнь! Да и не такую, как у всех, а в пять, нет — в десять раз более длинную, а может быть, и вечную!

Он отомстит всем, кто так или иначе заслужил это! Всем: и тем, кто в детстве дразнил его — они сейчас уже дожили до старости, тем страшнее будет для них его кара. Так и стоит в ушах их крик: «Горбатый, горбатый, иди стучи лопатой, горбатый, горбатый…» И женщинам, которые пренебрегали им тогда, и тем, которые живут сейчас — они тоже оттолкнули бы его — всем придется заплатить, всем! И детям их, и детям их детей… И этим вельможам, и купцам, и прочим тварям людским. Лиаренус заскрежетал зубами, так велико было его желание поквитаться с этими не заслуживавшими прощения убожествами.

Скоро, скоро не подозревающие о его будущем могуществе людишки почувствуют его силу. Все! Сначала Шадизар, потом вся Замора, потом Коф, Коринфия, Офир… У Горбуна даже дыхание перехватило, он закашлялся, его седая бороденка др0. жала, как хвост трясогузки. Ладно, пора вставать — и за дело!

Сначала надо узнать, почему его посетил такой сон. Лиаренус вставил ноги в расшитые шелком дорогие сафьяновые туфли и засеменил к огромному сундуку, стоявшему в противоположном углу его обширной спальни. Сундук был старинной работы, доски потемнели от времени, зеленоватый налет покрывал бронзовые обручи, охватывавшие стенки и крышку.