Тот молча кивнул, мол, принято, и перестроился в правый ряд. Однако, не прошло и десятка секунд, как он тихо выругался себе под нос и вернулся влево.

– Забыл я, разгромили коммерческий на Маросейке позавчера, – объяснил он. – И не первый раз уже. В другой заедем, на Садовом.

– И у вас? – удивился я. – Ну куда ни шло, у нас в Киеве, и милиции не осталось почти, и жителей, вот мародеры и шалят. Но здесь… Не подумал бы.

– Так по карточкам не зажируешь, да еще и нет многого. Вот народ обозленный из очереди соберется толпой, человек пятьдесят, а то и больше, и коммерческий выносят подчистую. И не мародеры, бабы в основном. Пока та милиция приедет, там один ветер по прилавкам гуляет. – тут водила замолчал, поняв, что наговорил себе не только на передовую (хотя вряд ли он от нее отлынивал, у него тоже служба, да и возраст уже не тот), но и на лесоповал. Подъехал к магазину, остановился впритирочку к бровке.

Опять я всё денежное довольствие оставил у торгашей. Да и куда его девать? С голоду не помру. Покупок получилось не особо и много, цены тут кусаются. И снова дернуло в плече, когда поднимал с прилавка охапку гостинцев для Веры. Скорее бы она уже глянула, что там. Нехорошее у меня предчувствие.

Пока доехали, я ослаб как-то резко, вспотел. Пришлось даже шофера просить, чтобы покупки до вахты дотащил. Тот поначалу глянул недовольно, даже открыл было рот, чтобы ответить, мол, не положено. Но посмотрев на меня, молча распахнул дверцу и подал руку, помогая выползти из машины. В вестибюле усадил меня на лавочку и спросил:

– Как жену зовут?

– Соловьева… Вера Андреевна. Спасибо за помощь, я сам…

– Сиди уж, сам он, – буркнул водитель и пошел к вахтерше. Переговорил о чем-то, кивая на меня, через минуту вернулся. – Всё, на месте твоя жена, позвали, сейчас подойдет. Ты как, дождешься, сил хватит? А то мне… сам понимаешь…, - будто оправдываясь, объяснил он.

– Да вроде полегче уже… Спасибо за помощь.

– Ну выздоравливай тогда, – он поправил фуражку без звездочки, которую натянул, когда выходил из машины, и быстро пошел к «эмке».

Вера прибежала бегом, и минуты, наверное, не прошло.

– Что с тобой? – отпыхиваясь, спросила она. – Сказали, что… Да ты больной весь, Соловьев! Признавайся, ты ранен? Не молчи! – она даже кулаки сжала от волнения.

– Да ты же мне слова сказать не даешь! – ввернул я в паузу, пока она воздуха набирала. – Ничего не случилось, поцарапался просто. Вот, продуктов привез тебе, – кивнул я на свертки.

– Не врать! – моя жена всё не успокаивалась. – Это что? – она показала на мокрое пятно на рукаве гимнастерки и даже наклонилась принюхиваясь. – Немедленно в гнойную перевязочную!

– А продукты? – растерянно спросил я, вставая. Вроде отпустило, полегче сейчас.

– Анна Мироновна, голубушка, пожалуйста, организуйте, чтобы это добро ко мне в ординаторскую отнесли, – Вера кивнула на продукты и не дожидаясь ответа, схватила меня под руку и потащила к лестнице.

А быстро жена освоилась тут: и вахтерша, самый страшный человек во всяком учреждении, слушает ее беспрекословно, и нашли по первому зову, не спрашивая «а кто это такая?». Так у старлея жена профессоршей станет, нос задирать начнет. Всё, видать, отпустило меня, раз уже начал думать, что с ненаглядной делать буду. Ладно, сейчас перебинтуют, и буду как новый!

Но Вера, раздев меня в той самой гнойной перевязочной, куда и собиралась вести, только встревоженно нахмурилась.