Будто услышав мои мысли, конь потянулся ко мне губами, причмокивая.

– Извини, друг, ничего нет. Но в следующий раз обязательно, – я повел коня к нам.

– Вот, Юра, – я подозвал к себе санитара, похлопал ладонью по седлу. – Можешь управляться? – и после утвердительного кивка передал ему уздечку. – Садись и езжай дозором впереди колонны. Ехать будем медленно, сторожась. Там могут быть немцы, смотри, чтобы не нарваться. Увидишь что непонятно, подай нам знак остановиться, руку вверх подними.

Юра отвел коня в сторону, начал проверять седло и подпругу, даже нашел где-то сухарь и скормил Серко. Убрал из гривы запутавшиеся там веточки. Сразу видно: специалист, лошадник, не промахнулся я, сразу увидел, как у него взгляд загорелся.

По уму головной дозор надо было сразу пустить. Но пеший патруль нас бы сильно тормозил, а раздергивать колонну на машины я не решился. Мы с Колей водители так себе, Оганесян ранен, немцу доверия нет.

Я увидел как Аркадий Алексеевич побрел к первой машине.

– Вы же вчера с Оганесяном ехали, – спросил я его. – Случилось что-то?

– Да нет, парень хороший, там в кабине дышать нечем, я решил пересесть, – объяснил он.

– Ну ладно, раз вы в первой машине – смотрите внимательно.

* * *

Спокойно ехали недолго. Юра не только знак показал, но и соскочил на землю, замахал руками. Мы как раз проходили небольшой поворот, так что и я это хорошо увидел. По тормозам я ударил сразу. Схватил бинокль и пулемет, подбежал к санитару.

– Что там?

– Немцы, – выдохнул он. – Пленных ведут…

– Николай, – я обратился к подошедшему водителю, – давайте по машинам пока, ждите сигнала. За немцем посмотрите, чтобы не учудил чего.

Нам, можно сказать, повезло. Нам – это нашему отряду. Потому что мы стояли буквально в сотне метров от нашей смерти – для кого-то быстрой, если застрелят сейчас, для кого-то медленной, в плену.

Просека, по которой мы ехали, пересекала дорогу. Простую грунтовку, ненамного лучше той, по которой ехали мы. Только расчищенную. С нашей стороны выезд с просеки зарос кустарником. Может, даже прорубить немного придется. А с другой – нет. Там на въезде стоял мотоцикл с немцами. Пулеметчик в коляске сидел в полной готовности.

Видно их было не очень хорошо, потому что его постоянно кто-то закрывал. По дороге вели толпу. Наши солдаты, пленные, брели по дороге. Молча, глядя себе под ноги. Временами сталкиваясь с затормозившими впереди. Некоторые босые, но почти все в пыли. По бокам на расстоянии метров тридцать друг от друга шли немцы, держащие эту толпу в куче, не давая разбрестись. Охранники вели себя деловито, спокойно. Изредка тишину, наполненную шарканьем ног по дороге, прерывали стоны изнутри колонны и лающие окрики снаружи.

Сколько их там было? Сколько они шли? Я не помню. Что хочешь делай, а вспомнить не могу. Может, их там сотни были, а может – тысячи. И нам с Юрой оставалось только молча смотреть на эту огромную змею, ползущую по дороге. Змею, сожравшую наших людей.

– Петр Николаевич! – жарко зашептал мне Юра – Давай ударим по охране. Мы же считай в засаде сидим. Спасем наших.

Парень передернул затвор винтовки.

– Сиди тихо, дурак – я прижал санитара к земле – Ты положишь только боковое охранение. А впереди немцы? А в мотоцикле?

– Вы берите пулеметчика, а я…

– Заткнись! Так засады не устраивают. Надо изучить дорогу, как часто по ней немцы передвигаются. А если за этими – я кивнул на колонну пленных – Танки идут? Подавят наш медсанбат.