Саймон придвинул Фалку кресло.

— Нет, — сказал он. — Король называет Алана своим поэтом, но Алан способен повести людей в атаку не хуже, если не лучше, чем Джеффри, когда захочет.

Фалк взглянул на Мэлвэллета, скромно стоявшего в сторонке, и, с трудом поднявшись с кресла, шагнул к Джеффри, припадая на больную ногу:

— Я обязан пожать твою руку, сэр Джеффри, если ты не возражаешь. Сейчас идет война, и здесь не место выяснять всякие там распри между нами.

Джеффри почтительно опустился перед Фалком на колено:

— Больше всего я хотел бы, милорд, чтобы так оно и было, — сказал он, — потому что Саймон, Алан и я — неразлучные друзья.

Последовало рукопожатие, и Фалк вернулся в свое кресло, возле которого теперь стояли все вместе трое друзей. Шевалье ушел немного раньше, а Сантой с Гастоном, который был ранен и едва держался на ногах после долгой скачки, пошли искать врача, так что Фалк и трое друзей остались одни. Надув щеки, Фалк переводил гордый взгляд с Алана на Саймона.

— Я слышал, мой дорогой, о твоих золотых доспехах, — улыбаясь, сказал Фалк Саймону, — но ни разу до сих пор не видел тебя в них. Экий ты щеголь, однако! Скажи мне, львенок мой, но что за леди ты нес на руках?

Саймон ответил не сразу. Он взглянул на Фалка, потом на Джеффри и на Алана. И вдруг зелено-синие глаза Саймона осветила улыбка:

— Это, милорд, леди, которую я в один прекрасный день назову своей женой, — медленно промолвил Саймон.

Глава XIV

Капитуляция графини Маргарет де Бельреми

Милорд Монтлис, прихрамывая, вышел на террасу. Это было на другой день по возвращении Саймона из погони за Маргарет и Жанной, и Фалк все еще находился под сильным впечатлением, которое произвело на него удивительное сообщение, сделанное Саймоном накануне. Пока Фалк с открытым от удивления ртом обдумывал то, что сказал Саймон, тот успел уйти и и продолжение всего вечера был очень занят, так что ему было не до приватных бесед. Утром Саймон заперся в своем кабинете с секретарем, и Фалк отправился искать своего сына, которого нашел на террасе. Алан настраивал свою арфу и улыбнулся, увидев своего отца.

Фалк опустился в кресло, которое ему пододвинул Алан.

— Черт бы побрал эту мою ногу, — ворчал Фалк, свирепо глядя на злополучный источник боли.

Алан сел на перила, ярко выделяясь в своем наряде на фоне серого камня.

— Все еще играешь на своей арфе, глупый ты повеса? — за ворчал Фалк.

— Все еще, — ответил Алан.

— Что, лучшего занятия нет?

— Вот и Саймон то же самое говорит, но он ничего не смыслит в музыке.

— Он сказал мне, что ты начальник его конницы.

— Увы, это так, — засмеялся Алан.

— Он говорит, ты хорошо выполняешь свои обязанности. Только я что-то не очень этому верю. Просто он не хочет обижать меня, вот и хвалит тебя.

— Скорей всего, — сказал Алан и улыбнулся.

— Алан! — Фалк стукнул своей палкой об пол. — Что имел в виду Саймон, когда вечером мы говорили с ним?

— Вечером? — удивленно взглянул Алан на отца сквозь длинные ресницы.

— Как ты глуп! — вспылил Фалк. — Да, вечером, вчера, когда он сказал, что возьмет леди Маргарет в жены!

Алан в задумчивости коснулся струн арфы. Раздался резкий, звенящий аккорд.

— Что он имел в виду? Разумеется, то, сэр, что он Саймон Бьювэллет. Я полагаю, именно это. А что же еще?

— Но ты говорил мне, что леди Маргарет ненавидит его и даже пыталась как-то убить, — проворчал Фалк.