|
Линь Хун сжала свою монетку. Если бы вернуться на десяток-другой лет назад, смогла бы она выбрать путь распущенной девицы, а потом благополучно вернуться в нормальную колею? Снова стать «хорошей»? Было весьма соблазнительно взять и пуститься разок во все тяжкие. Думая в этом направлении, Линь Хун вдруг почувствовала, что прожила свою жизнь напрасно. «Напрасно» – какая в этом звучала безысходность! Глаза Линь Хун заволокли слезы, улица тотчас превратилась в пеструю туманную дымку, потеряв осязаемость. Линь Хун захотелось найти место, где бы она оторвалась на полную катушку, ей захотелось хоть на день превратиться в «плохую» девку, она жаждала этого до смерти.
Линь Хун достала монетку. Выпала решка. Поезд, на котором она приехала, встретил Чжан Гоцзин. Чжан Гоцзин являлся переходным корреспондентом из братской редакции, после праздника весны [14] он улетел на море. Позавчера ему позвонили из Нанкина. В трубке мобильника он, вопреки всяким ожиданиям, услышал голос главного редактора Линь. Она сообщила, что намеревается приехать и провести здесь «некоторое» время. Чжан Гоцзин громко прокричал в трубку, что она может обращаться к нему по любому вопросу, он все устроит. На это редактор Линь ответила, что приехала она «по личным делам», по ее интонации можно было предположить, что дело было чрезвычайной важности. Она несколько раз попросила не тревожить никого из руководства братской редакции, надеясь, что он справится со всем один. Силясь преодолеть междугородние помехи, Чжан Гоцзин во весь голос заверил, что она может ни о чем не беспокоиться. Когда Линь Хун появилась на выходе из вокзала, Чжан Гоцзин был уже на месте. Почтительно выразив приветствие, он протянул руку, чтобы взять багаж. Он приехал за ней на новехонькой сверкающей машине; словно в зеркале, в ней отражались щиты придорожной рекламы. Чжан Гоцзин открыл для главного редактора Линь заднюю дверцу, однако она обогнула машину и, самостоятельно открыв переднюю, проскользнула внутрь. От Чжан Гоцзина не ускользнуло приподнятое настроение редакторши, не в пример тому, как строго она держалась в Нанкине. Ростом Чжан Гоцзин был на голову выше Линь Хун, но обычно это не избавляло его от некоторого страха перед ней. А сейчас от ее хорошего настроения, пропорционально улучшилось и его собственное. Усевшись за руль, Чжан Гоцзин по привычке надел темные очки, посигналил и весело заметил: – Корейская штучка, еще новенькая, на гарантии. Линь Хун опустила боковое стекло, высунула локоть правой руки наружу, а левой указала на кнопку кондиционера: – Прокатимся с ветерком. Чжан Гоцзин выключил кондиционер и неслышно поддал газу. Сквозь дымчатые стекла очков он видел, как развеваются на ветру синеватые волосы главного редактора Линь. Вдруг Чжан Гоцзина осенило: неудивительно, что сегодня редактор Линь показалась ему другой, – она просто распустила свои волосы. Ведь она всегда подбирала их на затылке, не допуская свободной прически. Настроение у нее и впрямь было приподнятое. Чжан Гоцзин сказал: – Куда вы желаете направиться сегодня вечером, чтобы отведать морских деликатесов? Линь Хун, прищурив глаза, смотрела за окно. Не поворачиваясь к собеседнику, она ответила: – У тебя и своих дел хватает, доставишь меня до гостиницы – и можешь быть свободен. Ее окно выходило прямо на море. Как только она открыла раму, морской ветерок тут же затрепетал в занавесках. На них красовался принт с диковинными листьями тропических растений, которые, казалось, испытывают смертельные муки, изгибая под порывами ветра свои роскошные тяжелые веера. Линь Хун приняла душ и переоделась в белье известной марки «Адель». Она купила его себе перед самой поездкой. Его реклама ласкала слух незнакомыми звуками. Рекламный слоган, написанный черными чернилами на матовом стекле, подсвеченном с обратной стороны солнечными лучами, выглядел броско и в то же время расплывчато: «Адель не в силах утаить завораживающую свободу, выпуская необузданную энергию на волю». |
