— Ты чего? — удивился Иван.

— А то! — сказала Наташка. — Неужели не понимаешь?.. Ведь ты теперь единственный Зрячий в Приюте.

Иван замер.

— А ведь точно! — прошептал он. — Так надо же торопиться! Они же там без глаз останутся. Как им наружу‑то выйти?

И они, взявшись за руки, поспешили дальше. Дорога по‑прежнему шла под горку, но уклон стал гораздо меньше, да и граница леса быстро отодвигалась от обочины. Видимо, приближалась равнина — то, что лесные люди называли Великими Лугами. Там шоссе уйдет в сторону, и придется снова идти по холмам да по кустам до самого Приюта. Иван окинул взглядом небо: все спокойно, юго‑запад чист.

Восторг понемногу пропадал, в голову лезли мысли об ответственности, но это было еще не самое страшное. Самое страшное было в том, что теперь он будет привязан к Приюту. Навсегда и безо всякой надежды на какие‑либо изменения. База оказалась пустышкой.

А Наташка семенила рядом и несла всякую чушь о том, что как хорошо, что Мэт теперь разоблачен; что Иван гораздо лучше, потому что он Зрячий по‑настоящему, а не с помощью какого‑то там компьютера; что лес отходит от дороги все дальше и дальше, и скоро станет жарко идти; и что давно уже хочется есть, и неплохо хотя бы нарвать щавеля и пожевать его.

— Нет уж, — сказал Иван. — Ничего из этой травы есть не стоит. Тут даже деревья не растут!

Его начала раздражать неуемная Наташкина болтовня, но вскоре он понял, что это просто разрядка после всех волнений и тревог.

— Да, — сказал он. — Поесть было бы неплохо. Жаль, нечего…

— Ой! — воскликнула Наташка. — Что это?

— Где? — Иван привычно сдернул с плеча лайтинг.

— А вон там впереди — справа.

Он посмотрел по тому направлению, куда показывала Наташка, и увидел. Недалеко от дороги стоял серый, судя по всему, железобетонный столб. Стоял он на границе небольшого пепелища, и на пепелище этом лежал странно скрюченный человек. Как будто в охапку кем‑то схваченный… Иван оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Тем не менее он выключил предохранитель у лайтинга, и они с Наташкой побежали к пепелищу.

Человек лежал на спине, и, когда они приблизились, стало ясно, почему он так скрючен: руками и ногами он был привязан к жерди. Иван вспомнил лесных охотников и снова огляделся по сторонам. Потом он подошел к лежащему и остолбенел — это был рыжий Мозли. Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, был мертв, но когда Иван, достав нож, наклонился над ним, чтобы перерезать веревки, Мозли открыл глаза.

— Кто здесь?.. Это ты, Грант?!

Тут лицо его расплылось в глупой улыбке — он узнал Ивана. Иван чиркнул два раза ножом и отбросил жердь в сторону.

— Это ты, парень? — хрипло проговорил Мозли, с трудом встав на колени и растирая запястья. — А меня вот, видишь, приговорили к смерти. Из‑за тебя, кстати…

Иван улыбнулся в ответ. Ему почему‑то доставляло огромное удовольствие видеть перед собой этого рыжего бородача. Как будто встретил среди чужих недобрых людей давно знакомого человека.

— Чего скалишься? — ворчал охотник. — Так‑то ты платишь за угощение… А я еще дочку ему!.. Не знаю, чего это вчера со мной произошло. Никогда такого не было. Уговорил девчонку и к тебе вел, и вдруг страх какой‑то напал… А Мюррей, собака, сам бежал как трусливый шакал, а сегодня набросился. Ты, говорит, струсил, ты, говорит, пришельца упустил, из‑за тебя, говорит, моя Линда здорового внука мне не родит… И на тебе, Рыжий, раз‑два, и ты превращен в паршивого труса!..

Он копошился в пепле, пытаясь то сесть, то встать, растирая руки и пряча лицо, и говорил, и говорил, бормотал, грозился, и Ивану вдруг стало понятно, что этот человек действительно пережил большой страх, но не вчера, а сегодня, недавно, только что, да и сейчас не до конца еще ему верится, что все уже позади, и что в лице Ивана к нему пришла жизнь….