— И что дальше? — спросил, щурясь, Проскурин.

— А дальше вот что. Если ты мне не расскажешь, где спрятаны люди и техника, я отвезу тебя в прокуратуру и устрою допрос по всей форме, с пристрастием. При неукоснительном соблюдении буквы закона в нашей милой стране, — человек язвительно усмехнулся, — любят иногда стражи порядка дубинками поработать.

«Ну да, отвезешь ты меня, — подумал про себя Проскурин. — Дурак».

— О какой технике ты говоришь? Не пойму я что-то, — как можно невиннее ответил он.

— О той технике. О той самой. Знаешь, о какой. О пятнадцати танках и двадцати «БМП».

— Да ты чего, мужик? — тихо засмеялся Проскурин. — Ударил по башке, свалил в грязь, несешь чего-то. Ни о каких танках я понятия не имею. Так, ехал мимо, смотрю, домик интересный. Думаю, надо зайти, посмотреть. Дело свое открывать собираюсь. Помещение подыскиваю.

— Ну да, в час ночи. Самое время. Поэтому, наверное, и пушку с собой прихватил? — насмешливо осведомился человек.

— Конечно. Вдруг крысы накинутся? Или хулиганы? — Проскурин повозился, словно устраиваясь поудобнее.

— Лежи, не двигайся!

Но было поздно. Проскурин зацепил его ногу ступней под пятку, а второй ногой что было сил ударил по колену. Мужчина пошатнулся, взмахнул руками, фонарик полетел в сторону, осветив на мгновение низкий балочный потолок, перфорированные стены, какой-то хлам, сваленный в углу, грохнулся и погас. Майор же рванулся вперед, ухватил противника за запястье и начал выворачивать руку, сжимающую пистолет. Выстрел плеснул отчетливо и звонко, словно кто-то со всей силой грохнул кувалдой по железному листу. И тогда Проскурин ударил предплечьем человека по своему колену. Тот вскрикнул от боли и разжал пальцы. «Макаров» с глухим звоном упал в цементную пыль. Темная мускулистая фигура все еще дергалась, пытаясь освободиться, но Проскурин уже выкручивал руку, до хруста, за спину, одновременно хватая мужчину за волосы и тыча физиономией в пыль и кирпичное крошево.

— Лежать, сука, — выдохнул жестко в самое ухо нападавшего. — Лежать, я сказал! Башку расшибу.

Тот послушно затих.

Продолжая удерживать незнакомца, Проскурин пошарил свободной рукой по полу, нащупал пистолет и стволом ткнул напавшего под ребра.

— Вздумаешь дергаться — мозги вышибу, — сказал жестко, так, чтобы тот сразу поверил: действительно вышибет. — Теперь медленно вставай и топай на улицу.

Он пинком распахнул железную створку, извернулся, навалился всей тяжестью, выскальзывая на улицу первым, вытаскивая за собой спотыкающегося пленника и тут же прижимая его лицом к белесой стене. Затем отступил на шаг, сжимая «ПМ» легко, без напряга, так, чтобы ствол касался коротко стриженного затылка-противника.

— Ну, теперь поговорим за жизнь, голуба моя.

В эту секунду луна вновь проглянула между низкими тучами, и Проскурин сумел разглядеть, что задержанный одет в офицерскую шинель. «Ну вот, — подумалось, — шестерки ушли в сторону. В ход пошли валеты и дамы».

— Так, — рявкнул он зло и напористо, — уперся руками в стену. Быстро! — И посильнее нажал на пистолет, чтобы у незнакомца не появилось желания шутить, выкидывать какие-нибудь героические фокусы в духе западных боевиков.