|
Тем более что всем известно: в его жилах течет иудейская кровь. Тамазин скорбно сложила губы, помолчала и добавила: — Он мечтал о том, что его род продолжится через нашего ребенка, и все время говорит об этом, когда напьется. — Он часто пьет? Я вспомнил, каким потрепанным выглядел мой помощник сегодня утром. — Все чаще. Уходит со своими старыми приятелями и иногда пропадает ночами. Вот и сейчас где-то шляется. И я думаю, что он водит шашни с другими женщинами. — С кем? — ошеломленно спросил я. — Не знаю. Наверное, с соседками. Вам же известно, что за публика здесь обитает. — Вы в этом уверены? Она посмотрела мне прямо в глаза. — Да. Запах, который исходит от него иногда по утрам, не оставляет места для сомнений. — Нет ли признаков того, что через какое-то время у вас может появиться… другой ребенок? — Нет. Наверное, я, как старая королева Кэтрин Арагонская, не способна производить на свет здоровое потомство. — Ну-ну, зачем вы так! Ведь со времени смерти вашего первенца прошло — сколько? — всего полгода. Разве это срок, Тамазин? — Этого хватило, чтобы Джек отвернулся от меня. Иногда в пьяном виде он начинает сетовать на то, что я, дескать, подавила его, превратила в домашнее существо. Она обвела взглядом свое убогое жилище. — Как будто здесь можно хоть кого-то превратить в домашнее существо! — Иногда Джек бывает невыносим, даже жесток. — Что ж, он хотя бы не бьет меня. А ведь многие мужья поколачивают своих жен. — Тамазин… — О, протрезвев, он извиняется, он снова полон любви, называет меня цыпочкой, говорит, что не хотел меня обидеть, а все злые слова произносил лишь от злости на то, что Бог забрал у него сына. В этом я с ним согласна. Почему Господь поступает столь жестоко? — спросила женщина с внезапно вспыхнувшей в голосе злостью. Мне оставалось лишь покачать головой. — У меня нет ответа на этот вопрос, Тамазин. Подобные вещи и меня ставят в тупик. — Сэр, — заговорила она, выпрямившись и устремив на меня взгляд, — не могли бы вы поговорить с Джеком, выяснить, что у него на уме? Он в последнее время стал таким странным, непредсказуемым. Я уже даже не знаю, нужна ли я ему еще. — О Тамазин! — воскликнул я. — Я уверен в том, что он вас по-прежнему любит. А вот говорить с ним на такие темы — вещь непростая. Если он узнает о том, что мы с вами обсуждали вашу семейную жизнь, то не на шутку разозлится. — Да, он гордый. Но вы все же могли бы попытаться выяснить хоть что-нибудь. Она смотрела на меня умоляющим взором. — Я знаю, вы умеете заставить людей разговориться, а мне больше некого попросить о помощи. — Я постараюсь, Тамазин, но торопиться не буду. Для этого нужно очень тщательно выбрать подходящий момент. Она согласно кивнула. — Благодарю вас. Я встал. — А теперь мне пора идти. Если он сейчас вернется и застанет вас изливающей мне свои печали, то не на шутку рассердится. Я положил ладони на ее руки. — Но если вам станет совсем невмоготу или захочется с кем-нибудь поговорить, отправьте мне записку, и я буду тут как тут. — Вы так добры, сэр! Иногда я часами сижу, как бесчувственное бревно, и таращусь на эти пятна плесени, не ощущая в себе сил, не понимая, что со мной происходит. |
