— Блестящая идея. Ты и начни.

— Мы начнем оба. Давай прикинем, на чем мы могли бы экономить.

Он положил руки мне на плечи.

— Маленькая умница! — потом нахмурился. — Будь только еще умнее, любовь моя, и не суй свой нос в мои дела.

— Но, Джонни… я твоя жена.

— Положение, которого ты добилась за счет взяток и подкупа.

— Что?

Он громко рассмеялся.

— Ты забавляешь меня, Керенса. Я никогда не видел, чтобы так входили в роль. Ну прямо хозяйка поместья. Даже моя мать не напускала на себя вид этакой важной дамы. Я уверен, что твое место при королевском дворе — мы здесь, в Сент-Ларнстоне, слишком просты для тебя.

— Мы можем говорить серьезно?

— Именно этого я и хочу. Я прошу тебя не лезть не в свое дело.

— Джонни, если есть какой-то выход, я хочу найти его. Нужно подумать о будущем Карлиона.

Тут он встряхнул меня.

— Предупреждаю тебя, Керенса: мне не нужны твои советы, не нужна твоя помощь.

— Но ведь это касается нас обоих.

Он оттолкнул меня и удалился.

У меня было неприятное ощущение, что не только недостаток денег беспокоил Джонни. Он не хотел довериться мне; временами у меня создавалось впечатление, что он меня ненавидит; но я твердо решила все узнать.

Бывали дни, когда он уезжал после ленча в Плимут и не возвращался до позднего вечера. Другая женщина? У меня внезапно мелькнуло подозрение, что это она его губит; лично мне было все равно, но я беспокоилась за Карлиона.

Джонни был беспечным человеком; иногда он забывал запереть свой письменный стол.

Я говорила себе, что все, что я делаю, делается для Карлиона, и, хотя мне не доставляло удовольствия копаться в его бумагах, ради сына я готова была пойти и на это.

Однажды утром, когда Джонни оставил стол незапертым, я узнала, что хотела.

Джонни играл в карты. Этим объяснялись его частые поездки в Плимут. Он глубоко увяз в долгах, и большая часть их была карточными долгами.

Мне предстояло положить этому конец.

Джонни в очередной раз не было дома. Я догадывалась, что он в игорном клубе в Плимуте. Я была очень зла на него. Накануне я на него напустилась, сказав, что знаю, чем он занимается, и требуя ответить, нет ли у него безумной идеи выиграть состояние. Я видела, что именно на это он и надеется.

Но ничем не могла остановить его.

Меллиора и я обедали вдвоем. Она знала, что я обеспокоена, потому что всегда способна была чувствовать мое настроение; и догадывалась, что беспокойство мое связано с имением.

— Все идет как-то не так с тех пор… — начала она.

Я не ответила. Я не выносила, когда она начинала говорить о своем Джастине.

Она замолчала, опустив глаза; я знала, что она думает о том, как могло бы быть. Видела ли она себя, сидящую за этим столом рядом с Джастином, который улыбается ей, рядом со счастливым Джастином, довольным своим браком? Думала ли она о своем сыне — будущем сэре Джастине — который в это время мог бы спать в детской?

Я рассердилась на нее.

— Дела в аббатстве с некоторых пор идут не очень хорошо, — резко сказала я.

Она играла ножом и вилкой.

— Керенса, скоро в округе будет много бедняков.

— Ты имеешь в виду, когда закроется шахта Феддера?

Она подняла глаза, полные жалости, и кивнула.

Теперь уже скоро, — продолжала она. — И тогда…

— Мне кажется, всех нас ожидают тяжелые времена, — я не смогла побороть в себе желание узнать, что у нее на уме, поэтому продолжала: — Меллиора, ты что-нибудь получала от Джастина в последнее время?

— Уже два месяца ничего не получала, — ответила она, и голос ее звучал спокойно.