|
Вот только директор не знал, что я научился вызывать патронус в шестнадцать лет, а в то время мои чувства к Лили Эванс были… — он замолчал. — Да какого черта! Принесите, пожалуйста, пепельницу, — крикнул он, обращаясь к официанту. Вытащив последнюю сигарету, он смял пачку. — Я действительно переживал ее гибель и действительно просил Темного Лорда сохранить ей жизнь. Но пришел я к Альбусу не поэтому. Да, я использовал свои юношеские чувства и свой патронус, кстати, тоже, чтобы убедить директора в своей лояльности. Я этим не горжусь, но по-другому он мне просто не поверил бы. Это уже потом, когда я плотно общался с Кингсли, я понял, что можно было пойти другим путем, менее опасным и более рациональным, но в то время мне едва исполнилось двадцать лет. Я фактически был испуганным подростком, который по дурости принял метку в семнадцать лет и уже в восемнадцать очень сильно об этом пожалел. Но я отдавал себе отчет, что индульгенцию бесплатно мне никто не предложит, поэтому я продал единственное, что у меня было на тот момент — самого себя.
Официант принес хрустальную пепельницу и первую перемену блюд. Северус закурил, а Гермиона принялась ковыряться в салате, не решаясь посмотреть на него, чтобы не смущать своим вниманием. — Мисс Грейнджер, Гермиона, посмотрите на меня, — Гермиона встрепенулась и подняла глаза. — Вы должны понять, я не хороший человек. Идя на эту сделку, я не преследовал никаких других целей, кроме отбеливания собственного имени. Мною двигали абсолютно эгоистичные мотивы. Никакого раскаяния и никакого сожаления я не испытывал. Вы правы, наверное, я неплохой актер, если Альбус практически сразу мне поверил, но поверьте, я никогда не пошел бы на все это только ради Лили. Никогда. — Да, сэр, именно потому, что вы думали только о себе, вы и спасли Ричарда и его семью. А Гарри? Он с пеной у рта доказывал мне, что вы его… ну ладно не ненавидели, но относились не очень хорошо из-за его отца в частности и из-за Мародеров в целом. Северус затянулся, не сводя взгляда с Гермионы. — А вы сами как думаете, Гермиона? — Я думаю, что в этом случае вы не смогли бы стать хорошим шпионом. А вы были хорошим шпионом, сэр. — Когда ты находишься близко к Темному Лорду, все проблемы, которые казались тебе существенными, теряли смысл. Уже на седьмом курсе, когда я принял метку, я понял, что Мародеры — это настолько несущественно, что мне даже стало стыдно за то, что я когда-то принимал их всерьез. Конечно, их методы… Вы знаете, за что я выгнал Поттера с занятий окклюменцией? — Гермиона покачала головой, Гарри никогда так им и не признался. — Понимаете, в становлении личности Поттера немаловажную роль играл психологический аспект. Он должен был быть абсолютно уверен в непогрешимости своих родителей. Мои нападки время от времени, должны были укрепить его уверенность. Перед каждым занятием я сливал в думосбор все то, что могло поколебать веру Поттера. Поверьте, там было много всего. Всегда была вероятность, что он прочитает меня. Он совершенно непредсказуем, а в момент применения легилименции окклюмационный щит убирается. Что однажды и произошло. Но дело не в этом. Меня срочно вызвали из кабинета, а Поттер… — Не может быть, — Гермиона закрыла рот ладонью. В ее глазах плескался ужас. «Поттер, ты что совсем ненормальный! Как ты мог?!». — Может, мисс… Гермиона. Вы представляете мое состояние, когда я увидел, что работа стольких лет пошла насмарку? К тому же Поттер со своим везением умудрился попасть на самый смак, — Северус смял окурок в пепельнице. — Но не суть. Мародеры уже на седьмом курсе меня не волновали. Тем более, мне уже было в тот момент плевать на последствия, и я довольно серьезно ответил Поттеру и Блэку. |
